Алекс, я давно хочу тебя спросить, можно?
— Ну конечно, Дикки, спрашивай!
— Откуда ты так много всего знаешь? С тобой так интересно! Ты же художник, а знаешь обо всем. Где ты все это узнал? Тебе кто-то рассказывал?
— Эх, и мудрый же ты вопрос задала, девочка! Конечно же, рассказывали! Очень многие, да такие все разные! Только вот, у всех этих людей была одна и та же особенность.
— Какая? Они все знали?
— Нет, каждый из них знал очень много, но что-то знал очень хорошо, вот об этом он и рассказывал. И знаешь, как таких людей всегда называли?
— Как?
— Писатели!
— А, я знаю!
— Конечно же, знаешь! Мы же с самого раннего детства встречаемся с книжками. Сначала мамы и бабушки читают их нам, а потом мы сами начинаем понемножку. Одни так всю жизнь потом и читают, а другие забрасывают книги, перестают читать. Вот и получается, что люди вроде бы в одну школу ходили, даже в одном институте учились, а одни знают очень много обо всем, другие же- только специальность свою, да еще совсем чуть-чуть разного. С одними интересно разговаривать на любые темы, а другие и пару слов связать не могут.
— Я поняла! Нужно взять, много-много книжек прочитать и будешь умным, так?
— И так и не так! Все книжки подряд читать – самое бесполезное дело! Во-первых, их так много, что прочитать их все невозможно, а во-вторых, читать нужно тоже с умом, с толком! Вот представь, если перед тобой поставить кастрюлю, в которой тетя Варя варит борщ на весь экипаж, ты съешь его весь, чтобы потом очень-очень долго, может быть, целый месяц быть сытой?
— Ну, ты и скажешь! — прыснула девочка от смеха.
— Правильно! Тебе нужно не сразу огромную кастрюлю, а понемножку, каждый день по три раза, да кроме борща нужны котлетки, пельмешки, и вообще, много всего, так ведь?
— И еще – компот! — развеселилась Дикки.
— Правильно! Так и с книгами, — продолжил Алекс, — сесть и начитаться на всю оставшуюся жизнь невозможно! Их нужно читать всегда. Разные. Сначала те, которые советуют взрослые — родители и учителя, а потом и сама научишься выбирать, что читать и что не читать. Я не слишком мудрено тебе ответил, Дикки?
— Да нет, я все поняла, только мне не всегда хочется читать. Мне больше нравится рисовать, с Ворошкой или с Шариком возиться. Это плохо, да?
— И вовсе это не плохо! И рисовать нужно, и играть с друзьями, и делами какими-то заниматься, но и про книжки не забывать!
— Я не буду забывать!
— Вот и молодец, будешь умной-преумной девочкой!
— Ой, а зачем эта клетка? – воскликнула девочка.
По причалу, от только что подъехавшей машины, шагал полноватый человек с большой клеткой в руках.
— У нас на борту есть только одна птица, которая может быть посажена в эту клетку, — задумчиво сказал Алекс.
— Они что, Ворошку хотят забрать?! – воскликнула Дикки, и на глаза ее навернулись слезы.
— Не думаю! Ты успокойся. Полагаю, вскоре все объяснится!
— Я так и знал, что найду вас здесь, — сказал старпом минут через десять, выходя из надстройки с клеткой в руке, — тебе, Дикки, предстоит сложное дело — уговорить твою подружку забраться в эту клетку.
— А зачем? Ее у нас отбирают?
— Да нет, что ты! Просто мы должны свозить ее в одно место, чтобы выписать документы. Между прочим, не только ей! Догадайся, кому?
— Мне?
— Конечно же, тебе! Только вы у нас на «Дружном» путешествуете без документов!
— А меня тоже в клетку? — рассмеялась сквозь слезы Дикки.
— Нет, девочка, тебя я освобождаю от этого, — улыбаясь, сказал Петр Сергеевич, — а с птичкой своей ты поработай, пожалуйста. Через часик и поедем, если ты не имеешь ничего против.
— Куда поедем?
— Как куда? В город, конечно! Или ты не хочешь в город Сингапур, это тебе не интересно совсем?
— Ой, интересно! Очень даже интересно!
— Интер-ресно! – раздалось над их головами, — Интер-ресно!
— Раз все согласны, — сказал Петр Сергеевич, — принимаемся за работу. Всем по местам, к увольнению на берег приготовиться!
— А тетя Варя как же?
— А тетя Варя, между прочим, давно уже ждет кое-кого, чтобы примерить новое платье! Однако же, сначала – птица!- сказал старпом и передал клетку Дикки.
Заманить Ворошку в клетку было нелегко. Помня опыт заточения, Ворошка даже близко не приближалась ко всему, что напоминало клетку. Дикки перепробовала множество способов. Ни на бусы, ни на разные блестящие штучки, положенные в клетку, птица не реагировала.
— А может быть, нам с тобой совсем уйти отсюда, и тогда она войдет в клетку? – предложил Алекс.
— Войдет и выйдет! – ответила Дикки, — А как мы закроем дверцу?
— Да, это вопрос,- сказал Алекс, — но я знаю ответ на него. Неси-ка сюда нитку потоньше, да покрепче. Найдется такая?
— Найдется! – ответила Дикки и стремглав бросилась в каюту.
Через пару минут она выбежала из надстройки и протянула Алексу катушку. Присев возле клетки, он стал прикидывать, как сделать то, что задумал. Дикки опустилась на корточки рядом. Внезапно, с шумом хлопая крыльями, Ворошка перелетела с реи, откуда до этого наблюдала за ними, на фонарь, что был почти над клеткой.
— Та-ак, — тихо протянул Алекс, — за нами наблюдают. Ты встань и постарайся спиной загородить клетку, чтобы Ворошка не видела, что я делаю. Хорошо?
— Ага, — сказала девочка и встала. Алекс поднял дверцу, скользящую по вертикальным желобкам и, привязав к ней нитку, сделал петельку и пропустил ее в клетку. Затем он достал из кармана спичку, продел ее в петельку и привязал короткий кусочек нитки.
— А теперь, Дикки, дай мне что-нибудь такое, против чего Ворошка не устоит.
— Я знаю, что! У меня есть маленькие ножнички, Вороха уже несколько раз пыталась их украсть.
— Вот и неси их. Можно еще чего-нибудь блестящего.
Дикки убежала. Ворошка на фонаре, склонив голову, внимательно рассматривала клетку, переминаясь с лапки на лапку.
— Смотри, смотри! – сказал ей Алекс, — Ты умная, спору нет, но мы все равно перехитрим тебя!
— Кар-р, – сказала Ворошка.
— Правильно, вот и не сопротивляйся, — ответил ей Алекс и взял у Дикки ножницы и Ворошкины бусики.
Ножницы он привязал к той, короткой ниточке. Теперь они висели посредине клетки, на самом верху. Алекс потянул за ножницы и спичка, не пускавшая дверцу, выпала из петельки. Дверца тут же упала и, если бы не рука Алекса, клетка была бы закрыта.
— А бусики? – спросила Дикки.
— Можно и бусики. Мы их просто положим под ножницами.
— Но ведь она схватит их и унесет!
— Конечно, унесет, но я полагаю, что после успеха с бусиками она не сможет отказаться от удовольствия так же просто завладеть еще и ножничками!
Ждать пришлось недолго. Через несколько минут Ворошка слетела с фонаря, села неподалеку от клетки и замерла, наблюдая за обстановкой вокруг клетки. Ей не было видно, что за тяжелой дубовой дверью с круглым иллюминатором стояли Алекс и Дикки. Алекс наблюдал за клеткой и шепотом рассказывал обо всем Дикки, которая не могла достать до иллюминатора, и не видела, что там происходит.
— Ну, что там? – теряя терпение, в который уже раз тихо спросила Дикки.
— Пока ничего, но все будет нормально! Раз не улетела, значит все идет правильно и она обязательно заберется в клетку.
— А если…
— Есть! Она начала ходить вокруг клетки!
— Ой, а я ничего не вижу!
— Давай, я подсажу тебя. Так видно?
— Ага! Ворошка смотрит на бусики!
— А куда она денется! Возьмет!
— Она клюнула их и отошла…
— Вот же, умная какая! – восхищенно прошептал Алекс, — убедилась, что подвоха в бусиках нет!
— Ага, она у меня очень умная!
— А мы все равно умней!
— Есть, вытащила бусики!
— И унесла?
— Нет, держит в клюве, смотрит.
— Ага! – обрадовался Алекс, — Ей и ножнички хочется взять!
С минуту Ворошка ходила вокруг клетки. Достать ножнички так же просто, как бусики, она не могла. Чтобы взять их, нужно было войти в клетку. Наконец, Ворошка решилась. Еще раз осмотревшись, она положила бусики на палубу, впрыгнула в клетку и немедленно вцепилась клювом в ножнички, намереваясь так же стремительно выскочить обратно, но дверца упала, закрыв птицу в клетке.
— Кар-р! Кар-раул! Кошмар-р! – кричала без остановки Ворошка. Выбежавшие Алекс и Дикки стали успокаивать ее. Возмущенная птица никак не хотела успокаиваться и кричала без умолку. Дикки, не зная, как поступить, просунула меж прутьев Ворошкины бусики. Ворошка не стала их брать, бусики упали на дно клетки. Однако, она сразу успокоилась и сидела теперь, нахохлившись и сердито сверкая глазами на обидчиков.
— Не сердись, Ворошечка! Это нужно! Я же тебе плохого не сделаю, правда? Мы сейчас в город поедем и ты с нами. Разве это не интересно? Без клетки ты потеряешься. Город-то видела, какой большой? Посиди здесь немножко, а то меня тетя Варя ждет!
— Беги, Дикки. Я отнесу клетку к трапу, сказал Алекс.
Через полчаса такси, вырулив из порта, то мчалось по широким автострадам мимо сверкающих зеркальным стеклом небоскребов, то медленно кралось по многолюдным узким улочкам с двух — трехэтажными домами по обе стороны, украшенными яркими вывесками. Дикки очень удивило большое количество велосипедов на этих улочках. Никогда Дикки не видела столько. На них ехали и дети, и взрослые. У дверей магазинов и офисов стояли целые ряды, десятки и даже сотни велосипедов.
Наконец, когда Дикки устала смотреть в окно на все это пестрое мелькание, машина остановилась у обочины небольшого дома на одной из таких улочек, напротив стеклянной двери с большим зеленым крестом. Петр Сергеевич вышел из машины и, открыв заднюю дверь, взял клетку с Ворошкой, стоявшую между Дикки и Кокошкиной.
— Подождите меня здесь, я быстро, — сказал Петр Сергеевич и пошел к двери. Птица, видимо от возмущения и страха, молчала.
— А где Ворошка? — спросила Дикки, готовая заплакать, когда Петр Сергеевич вернулся без клетки.
— Не волнуйся, девочка, все с твоей птицей будет хорошо. Врачи посмотрят ее, сделают документы, и в конце дня мы получим ее обратно живой и невредимой. Сейчас же я хочу предложить вам, мои прекрасные дамы, как следует прогуляться по этому славному городу по имени Сингапур. Возражения есть?
— Возражений нет, — одновременно сказали Кокошкина и Дикки.
***
Парк с аттракционами и колесом обозрения, океанариум, дельфинарий, потрясающий детский игровой центр и множество других, не менее интересных мест – все это как в калейдоскопе, кружило их вихрем по городу.
— Уф, как же я давно уже не сидела спокойно! – со вздохом облегчения сказала Дикки, опускаясь на мягкое кресло за столиком на веранде уютного маленького кафе с великолепным видом на заполненный судами, стоящими на якоре, рейд.
— А уж как я ждала этого! – со смехом заявила тетя Варя, — Если честно, я просто еле держусь на ногах от усталости.
— Вот и прекрасно! — сказал Петр Сергеевич, — Это означает, что сейчас мы с удовольствием отдохнем и пообедаем. Если нет особых пожеланий, я накормлю вас китайскими блюдами. Согласны?
— Угу, — ответила Дикки, — я никогда не ела ничего китайского.
— И я согласна.
— Вот и прекрасно. Положитесь на мой вкус.
— Мы с тетей Варей вам доверяем!
— Спасибо, Дикки, ты очень добрая девочка.
Дикки попробовала всего, что принесли в больших блюдах и выставили на вращающейся полке в середине стола. Что-то понравилось больше, что-то меньше, но она так и не смогла понять, что было в тарелках. Рыба не была похожа на рыбу, мясо – на мясо ни по виду, ни по вкусу. Единственное, что было понятно – овощи, да и то не все. Палочками, как это делал Петр Сергеевич, ни тетя Варя, ни Дикки так и не смогли есть, и пожилой китаец-официант принес им вилки.
— Просто замечательный обед! – сказал тетя Варя, когда все было убрано и на столе остались только бокалы с красиво оформленным цветным мороженым, да чашки с кофе.
— Ага, вкусно все, — подтвердила Дикки, — правда наши борщ и котлеты все равно вкуснее!
— Точно! И я так же думаю, — согласился с Дикки Петр Сергеевич, и Кокошкина покраснела от удовольствия.
— Я рад, — сказал Петр Сергеевич, — что вам понравился обед. Полагаю, сейчас, за десертом и чашкой кофе самое время для того, чтобы поговорить о серьезных делах. Да, Дикки?
— Угу, — кивнула девочка и взглянула на тетю Варю. Кокошкина молча кивнула Петру Сергеевичу.
— Итак, если дамы не против, я начну. Дикки, ответь мне пожалуйста, как бы ты отнеслась к тому, чтобы у тебя появились родители?
— А так разве бывает? – не сразу ответила Дикки
— Бывает, девочка.
— А…
— Дикки, послушай нас сначала, пожалуйста. Хорошо?
— Ага.
— Так вот, я не буду много говорить. Конечно же, твоих родителей не вернуть. Все случилось так, как случилось. Я просто задам тебе вопрос. Мы с Варварой Ивановной делаем тебе предложение. Ты хочешь быть нашей дочкой?
Дикки в изумлении смотрела то на Петра Сергеевича, то на тетю Варю.
— Ты не торопись отвечать, — скороговоркой от волнения сказала тетя Варя, — подумай.
— Да я не хочу думать! — сказала девочка, — Я все уже придумала давно, только я не знала, что вы, что…
— Ну, конечно же, Дикки, ведь ты же помнишь, что я сделал предложение Варваре Ивановне стать моей женой и она любезно согласилась.
— Помню. А я буду вашей дочкой?
-Да, девочка моя, — сказала Кокошкина, — только если ты этого хочешь.
— Конечно же, хочу! И что, мы теперь так будем всегда-всегда вместе жить на «Дружном»?
— Не совсем, — сказал Петр Сергеевич, — именно об этом я и хочу сказать теперь, если с первой частью разговора мы определились. Дело в том, что я считал и продолжаю считать, что не место детям на судне. Дети должны учиться в школе, играть в свои детские игры, ходить по траве и смотреть на цветы. Спать дети должны ложиться в свою мягкую теплую кроватку в своем уютном доме. Особенно, это касается маленьких детей!
— Но я же не маленькая уже! – возмутилась Дикки.
— Совершенно с этим согласен и понимаю, что должен еще больше прояснить ситуацию, чтобы все и всем стало ясно и понятно.
— Иди ко мне, девочка моя, я хочу, чтобы ты сейчас была рядом.
Дикки встала и, подойдя к тете Варе, обняла ее и села к ней на колени.
— Так вот, — продолжил Петр Сергеевич, — Дикки, у нас к тебе есть еще один вопрос. Как ты отнесешься к тому, что у тебя появится братик или сестренка?
— Это правда, тетя Варя? – серьезно спросила Дикки.
— Конечно же, правда, — ответила, улыбаясь, Кокошкина.
— А как же я? Вы меня тогда в детский дом отдадите, да?
— Что ты, что ты говоришь такое, девочка моя хорошая?! Кто же дочку свою любимую отдаст в детский дом? Как ты можешь даже думать такое?!
— Честно-честно? – серьезно спросила Дикки, обращаясь к Петру Сергеевичу.
— Да, девочка, честно-честно! Кроме того, я тебе обещаю, что никогда и никому не позволю даже подумать о том, что тебя можно отправить в детский дом. С некоторых пор ты фактически уже стала нашей дочерью, и поскольку ты согласна с этим, то будешь ею всегда.
— Ну, а нянчить сестренку или братишку вы мне будете разрешать?
— Конечно! – в один голос воскликнули Петр Сергеевич и тетя Варя и засмеялись.
— Тогда я хорошо отнесусь к этому! — смеясь и уворачиваясь от тети Вари, непрерывно целующей ее, ответила Дикки.
— Тогда осталось уточнить еще один вопрос, — сказал Петр Сергеевич.
— Сколько же у вас их сегодня? Разве мы не на все еще ответили?! – воскликнула Дикки.
— Да вот, накопились! Этот вопрос – последний на сегодня. Итак, мы летим или не летим домой?
— Мы? – переспросила Дикки.
— Ну да, ты, тетя Варя и я.
— А как же «Дружный»? Как он без старпома? А Ворошка?
— Не волнуйся, девочка моя, мои обязанности временно, до моего возвращения, будет исполнять второй помощник капитана. Именно об этом я и разговаривал с капитаном. Так что, я лечу с вами, устраиваю вас в нашем доме, решаю различные серьезные вопросы, и как только сделаю все свои дела, снова прилечу на «Дружный». Что касается Ворошки, то отгадай, для чего мы ее сегодня привезли в ветеринарную лечебницу и зачем птице нужны документы?
— Она полетит с нами?
— Конечно!
— А на самолете страшно летать? – тихо спросила Дикки.
— Ты знаешь, скажу по секрету, я ведь тоже боюсь, — сказала тетя Варя, — никогда раньше не летала!
— Не бойтесь, я много раз летал, — сказал Петр Сергеевич, — и могу сообщить вам, что ничего страшного в этом нет, тем более, что я буду с вами! Долго, тяжело, но не страшно, ведь мы вместе полетим!
***
Быстро летит время. Тетя Варя теперь была не одна на камбузе. Вместе с Михаилом Петровичем, как звали усатого великана, она сновала от печи к столам и шкафам. Со стороны могло показаться, что они много лет проработали вместе. Новый повар оказался очень веселым человеком и время от времени с камбуза доносился заразительный смех. Вечером же тетя Варя грустила. Дикки старалась как могла, чтобы развлечь ее.
— Не переживай, девочка моя, — прижимала ее к себе Кокошкина, — просто мне грустно уходить от этого экипажа и вообще, с этого судна. С ним так много связано в моей жизни.
— И мне тоже грустно. Алекс один останется.
— Вот и постарайся больше времени с ним проводить напоследок.
— Я стараюсь, — сказала Дикки, прижимаясь к тете Варе.
Наступил день прощания. Дикки очень беспокоилась о Ворошке, которая почему-то все еще была там, где они ее оставили. Приезли ее на судно после завтрака. Дикки не видела, как это произошло. Она была в каюте, где уже стояли собранные вещи. Их было немного- два небольших чемодана и сумка.
— Тук-тук, — раздалось из-за приоткрытой двери, — К вам можно?
— Конечно можно! – ответила Дикки.
— Кр-расавица!
— Ой, Ворошечка! – вскочила с дивана Дикки, — Ты вернулась! Сейчас я тебя выпущу.
— Нет, девочка моя, не нужно этого делать, — сказал Петр Сергеевич, держа в руках клетку с Ворошкой, — ведь мы через два часа должны выезжать в аэропорт! Уверен, что во второй раз вы с Алексом никакими калачами не заманите эту умную и опытную теперь птицу в клетку!
— Ворошечка, хорошая моя, — со слезами в голосе, Дикки взяла клетку и поставила ее на стол, — досталось тебе…
— Кошмар-р! Кар-рамба!– завопила птица, взъерошив перья.
— Да ладно тебе! — засмеялся старпом, — Подумаешь, укололи разок, да порассматривали немножко! Зато теперь летать в самолетах можно, да и новые слова, как я погляжу, разучила.
— Тер-рибле! Тер-рибле! – как бы подтверждая его слова, прокричала Ворошка.
— Ну вот, я же и говорю, — засмеялся Петр Сергеевич, — много чего узнала нового.
— А это она что сказала? – поинтересовалась Дикки.
— Твоя птичка сказала «Ужасно!», правда я ничего ужасного не вижу.
***
— Алекс, а мы когда-нибудь встретимся еще?
— Думаю, обязательно встретимся, если очень этого будем хотеть.
— Я точно знаю, что буду хотеть этого! – уверенно сказала Дикки, — А ты будешь писать мне?
— Обязательно, девочка, буду! Ты когда будешь уже на месте, напиши мне. Расскажи обо всем, что и как было в путешествии, как устроилась на новом месте. Словом, про все напиши, что с тобой происходило и происходит. Хорошо?
— Ой, да я ведь писать не умею! Только читать немножечко, если печатными буквами написано…
— Это же поправимо, Дикки! Сначала ты можешь попросить тетю Варю, и она напишет то, что ты скажешь. Дальше все проще будет! Ты же в школу идешь, там тебя научат писать и читать. Так что, ты сама сможешь мне писать, если захочешь!
— Захочу, захочу! А как я узнаю, где ты?
— Я подумал об этом, Дикки. Постой здесь минутку, я сейчас принесу тебе кое-что.
Дикки смотрела на причал, с верхнего мостика, опершись на релинги. Матросы валиками на длинных бамбуковых шестах красили борт «Дружного», Профессор с Аквариусом чинно прогуливались вдоль судна и по обыкновению, о чем-то горячо спорили. Дикки не слыхала их слов, но не сомневалась, что спор опять шел о чем-то несерьезном. Ей так вдруг стало грустно оттого, что вот, она уезжает, а они остаются. Все будет на судне как всегда, но она ничего этого не будет видеть и не увидит уже никогда. Никогда не увидит Архивариуса, никогда не увидит боцмана, капитана… Это ужасное слово «ни-ко-гда» было уже знакомо Дикки и раньше, но только сейчас до нее дошел весь смысл этого слова. Только сейчас она стала понимать, что после того, как что-то происходит в ее жизни, чего-то уже не будет никогда… Ее размышления прервало появление Алекса.
— Ты чего такая грустная, — спросил Алекс, встревоженно заглядывая ей в глаза.
— Да вот, подумалось… — и Дикки рассказала ему о своих размышлениях.
— Да, девочка, это так, — сказал Алекс, — всю нашу жизнь мы будем что-то терять, и это было бы ужасно, если бы с нами не происходило и противоположное!
— Что?
— Всю нашу жизнь, теряя что-то, мы обязательно будем находить что-то новое, интересное, важное в нашей жизни.
— Но ведь жалко же, что я сейчас уеду и уже никогда не увижу все это! – чуть не плача, сказала девочка.
— А для чего нам дана наша память? Мы же все-все можем запомнить, а потом, вспоминая, вновь переживать те события, что с нами происходили.
— И я все-все запомню и потом смогу вспомнить?
— Не ручаюсь за все, но кое-что обязательно запомнишь! В этом, я надеюсь, тебе поможет мой подарок. В сущности, это ты сама себе подарок приготовила, я только собрал все вместе и добавил немножко своего.
С этими словами Алекс подал Дикки то, что до этого держал за спиной. Это был толстый альбом, аккуратно сшитый из листков ватмана.
— Ой, — воскликнула девочка, открыв первую страничку, — это же мой рисунок!
— Да, девочка моя, это твои рисунки. Я собирал их, долго рассматривал, а потом выбрал лучшие и получился прекрасный альбом. Листая его, ты сама увидишь, как постепенно училась рисовать, но главное – увидишь то, что с тобой происходило, своими же глазами и все-все вспомнишь. Лишь в конце я добавил несколько своих рисунков. Там же, на одном из них ты найдешь мой адрес, на который и будешь писать, я надеюсь.
— Обязательно буду, Алекс, потому что ты мой самый первый и самый — пресамый лучший друг!
— А вот и ваше такси, Дикки… — сказал Алекс.
К борту подкатила ярко-желтая машина.
— Девочка моя, я обыскалась тебя! — раздался за спиной голос тети Вари, — Пора, моя хорошая, пора уже идти!
— Я помогу вам, Варвара Ивановна, — сказал Алекс и все они пошли в каюту, где их ждали вещи тети Вари и Дикки.
— Тетя Варя, а альбом куда?
— Какой альбом?
— А вот этот, который мне Алекс подарил.
— Ой, садовая я голова! – воскликнул Алекс, — Я сейчас, одну минутку только!
Через минуту он появился с аккуратно упакованным плоским свертком в руке.
— Это, Варвара Ивановна, вам от меня и от всего экипажа.
— Спасибо, Алекс, — растроганно сказала Кокошкина и, обняв его, поцеловала в обе щеки, — за все! И за девочку спасибо, и за то, что на многое раскрыл мои глаза!
— Та-ак! Кто здесь кого целует и по какому праву? – раздался нарочито строгий голос Петра Сергеевича.
— Это я целую вот этого милого молодого человека! – смеясь, ответила Кокошкина.
— Ну, раз милого, то можно. Этот молодой человек заслуживает того! А сейчас, давайте дружно присядем на дорожку.
— Алекс, — тихо спросила Дикки по пути к трапу, — а что там в подарке? Я же не могут так, не зная, долго терпеть!
— Тебе одной скажу по секрету — это немножко уменьшенный портрет тети Вари, а на обороте расписались все члены экипажа «Дружного» и ученые.
— Ой, как здорово! – захлопала в ладоши Дикки.
— Что здорово? – спросил Петр Сергеевич.
— А так, все здорово! – ответила Дикки, видя, как Алекс поднес палец к губам, напоминая о секрете.
— Вот и прекрасно, что все здорово! — сказал Петр Сергеевич.
Все население судна было на верхней палубе, когда они спускались по трапу. Капитан стоял на причале.
— Что ж, Петр Сергеевич, — сказал он, подавая старпому руку, — желаю счастья и жду вашего возвращения!
— Дорогая Варвара Ивановна, не покривлю душой, если скажу, что не видал я за свою долгую морскую жизнь лучше повара, да и вообще, такой прекрасной женщины. Полагаю, со мной согласится весь экипаж «Дружного». Поверьте, не всех так провожают! – капитан кивнул на судно. Спасибо вам и заслуженного счастья!
— Итак, девочка, прощаемся мы и с вами. Честное слово, очень жаль, что вы нас покидаете, но и радостно мне, что впереди у вас учеба, счастливая и прекрасная жизнь. Кстати, все хочу спросить, вы определились, кем будете в жизни?
— Конечно, определилась! – не задумываясь, ответила Дикки!
— И кем, позвольте вас спросить?
— Как это, кем? Капитаном, конечно!
— Да… — широко улыбнулся капитан, — Естественно, у такой девочки и быть не могло цели попроще! Я совершенно искренне желаю вам, девочка, воплотить все задуманное в жизнь и стать прекрасным человеком. С кого брать пример, у вас есть! Счастливого пути!
Люди на борту и на причале улыбались и махали им руками. Пока Алекс с водителем укладывали чемоданы в багажник, Петр Сергеевич, тетя Варя и Дикки тоже махали в ответ руками. По щекам тети Вари текли слезы. Дикки чувствовала, что еще немножко, и она тоже может заплакать. Как всегда, выручил Алекс, сообщивший, что все уложено. Пора.
***
— Птицу в багаж придется сдать, — сказала стюардесса, молодая женщина в красивой форме, проверяющая билеты на входе в длинный узкий коридор.
— Но ее же нельзя в багаж! У нее ведь документы есть и она же не чемодан какой-то, а живая! – воскликнула Дикки, держащая в руках клетку с притихшей Ворошкой.
— По правилам, птиц нельзя в салоне везти, — ответила стюардесса.
— Вы знаете, — вмешался Петр Сергеевич, — это особенная птица, она очень умная.
— Я понимаю, но ничего поделать не могу. Для всех птиц одни правила, для умных и для глупых, — сказала стюардесса и протянула руку, чтобы взять у Дикки клетку.
— Кр-расавица! Вороша хор-рошая! – вдруг громко сказала Ворошка, и опешившая стюардесса чуть не выронила клетку от неожиданности.
— Ой, она что, умеет разговаривать?!
— Я же говорю, она совсем необычная, особенная! — сказал Петр Сергеевич.
— Ну, отдайте ее мне, пожалуйста! – чуть не плача, сказала Дикки и хотела взять у женщины клетку, но та прижала ее к себе, не собираясь отдавать.
Именно этим и воспользовалась Ворошка. Она ловко схватила клювом красивый блестящий значок с крылышками, что был прикреплен к форме. Значок оказался в клетке. Ворошка положила его на дно и, наступив лапкой, приготовилась защищать свое только что приобретенное богатство.
-Ой! Это что же, это… — не зная, что сказать от возмущения, стюардесса попыталась пальцем проникнуть меж прутьев, чтобы зацепить значок.
— Кар-раул! Кошмар-р! Кар-рамба! – громко, скороговоркой закричала Ворошка, и пассажиры, стоящие сзади, дружно засмеялись.
— Ладно, пусть уж летит в салоне, раз такая умная! Беру ответственность на себя,- сказал подошедший к ним высокий мужчина в форме, с яркими золотыми нашивками на рукаве.
— Кр-расавец! Пр-рынц!– тут же заявила Ворошка и все снова засмеялись. При этом, Дикки показалось, что Ворошка нацелилась на красивый значок, что был на груди мужчины.
— Разрешите представиться, командир этого лайнера. Рад приветствовать вас и вашу столь умную птицу на борту. Надеюсь, полет всем вам понравится.
— Понравится, обязательно понравится! – воскликнула Дикки, прижимая к себе клетку с Ворошкой.
Пассажиры захлопали, когда они вошли из этого коридора в салон самолета. Ворошка выглядела королевой. Никто этого и не собирался оспаривать – она победила, и трофей, вынесенный ею из схватки, был вполне заслуженным.
Эпилог
— Скажи свое имя, пожалуйста.
— Дикки
— Нет, настоящее имя.
— Меня все зовут так.
— И все же.
— Даша… Дарья.
— Ну вот, видишь, какое прекрасное у тебя имя, а ты его скрываешь! Дашенька! Разве плохо звучит?
— Меня всегда Дикки звали.
— А кто так назвал тебя?
— Мама и папа, а потом – бабушка, да и вообще, все.
— Ясно… А кто тебе Варвара Ивановна и Петр Сергеевич?
— Ой, да это же тетя Варя и дядя Петя.
— Они тебе нравятся?
— Конечно!
— Расскажи, что нравится в тете Варе.
— Все!
— А можешь сказать, что именно?
— Ну, все-привсе! Она такая, что… ну, как мама, в-общем!
— А в школу собираешься?
— Да.
— А что-нибудь к школе приготовили уже?
— Да, всего уже накупили. Одежды всякой, учебники, карандаши и краски, еще разного много всего.
— А кто такой Петр Сергеевич, что о нем можешь сказать?
— Он старпом, а еще мы теперь живем в его доме, он такой красивый и там так здорово!
— А еще?
— Они с тетей Варей женятся.
— А еще?
— Он не мухлюет, когда мы играем.
— Он нравится тебе?
— Ага! Он очень хороший и с ним всегда весело. А еще, он замечательно целуется!
— Ну, после такого аргумента у нас нет больше никаких вопросов! Ты не возражаешь, если мы пригласим их?
— Нет, не возражаю.
— Итак, Варвара Ивановна, вы объявляетесь опекуном Дашеньки. Принимая во внимание то, что вы собираетесь узаконить ваши отношения с Петром Сергеевичем, я думаю, что с удочерением никаких проблем не будет. Особенно, если учитывать, что один из вас никогда не мухлюет и просто замечательно целуется, насколько мы теперь уже знаем! Счастья вам и Дашеньке!
Яркое солнце светило в глаза, но Дикки совсем этого не замечала. Прыгая на одной ножке между тетей Варей и дядей Петей, она не совсем еще понимала, что произошло сейчас в той большой комнате с серьезными женщинами и мужчинами за большим столом, но чутье подсказывало ей, что жизнь ее с этого дня будет еще лучше. Однако, думать об этом было некогда, потому что завтра ей предстояло идти в школу! Вот, о чем стоило подумать, и она думала серьезно. Что там, в школе, будет? Что там за дети будут, какие они? А как в школе учатся? Кто такие учителя? Что там еще делают? Вопросов было так много, что Дикки не успевала подумать над одними, как в голову прилетали другие. Вопросы были один важнее и интереснее другого, и Дикки так хотелось получить ответы на все до единого, что она время от времени не выдерживала и начинала задавать их тете Варе и дяде Пете.
— Дикки, доченька, ответы на все вопросы ждут тебя впереди. Не торопись. Пусть все они придут к тебе сами. Ты сама на все ответишь, только не сразу. Так что, ты учись как следует, а мы будем любить тебя и помогать во всем.
— И я тоже буду любить вас, — сказала Дикки и снова запрыгала на одной ножке, держа за руки самых дорогих на свете людей.
Девочка точно знала, что впереди ее ждет такая удивительная и бесконечная жизнь, что даже думать об этом было счастьем.