Взгляд ее был направлен мимо меня, и скорее инстинктивно, чем осмысленно, я повернулся в ту сторону. В двух метрах от меня, страшно оскалившись, на задних лапах стоял огромный медведь. Как сидел на корточках, словно пружина, я отпрыгнул в сторону Люськи. Медведь взревел от боли и, мотая головой, шагнул в нашу сторону. Трясущейся рукой рванул клапан кобуры и, выхватив пистолет, и тоже стал всаживать пулю за пулей в медвежью грудь. Он зашатался и, упав, лежал уже неподвижно.
И тогда Люська заголосила. Трясущимися от возбуждения руками, я обнял ее и стал гладить, пытаясь унять истерику. Захлебываясь слезами, она кричала о том, что я мог погибнуть. Целуя мокрое лицо, глаза, губы, крепко прижимал к себе ее содрогающееся от рыданий тело.
— Что ты, что ты! Все ведь уже позади! Ты же умничка просто, взяла и спасла мне жизнь!
— Да…- сквозь рыдания говорила она ,- умничка… Знаешь, как я испугалась, когда увидела, как он поднялся на лапы над тобой?
— Конечно же, знаю, ведь я видел твое совершенно спокойное лицо, когда ты стреляла! – попробовал пошутить.
— Дурачок, я же за тебя испугалась! – засмеялась она сквозь слезы и шлепнула меня ладонью по лбу.
— Пойдем, искупнемся, — предложил я и, взяв ее за руку, повел к пляжу.
— Пойдем. Никак, трусишки подмокли от страха? – спросила она вдруг.
Я обернулся и увидел чертиков в ее зареванных глазах.
— Ага, — подыграл, улыбаясь, — знаешь, как страшно было смотреть на тебя?
— Ах, ты ж!
— Вижу — определенно, жить будешь!
Разбежавшись, с ходу нырнул в прохладную воду. Наплескавшись и смыв с себя стресс, мы вышли на берег. Неожиданно для меня, Люська сняла верх купальника и, взяв рубаху, встряхнула ее несколько раз и надела. При этом она не отворачивалась. Я стоял и смотрел, не в силах оторваться.
— Закрой рот, а то влетит что-нибудь! – рассмеявшись, сказала Люська, — Что, не видал никогда?
— Н-нет, — только и смог выдавить из себя.
— И как впечатление?
— Су-упер! – только и нашел я, что сказать.
— Правда?
— Ага.
— Тогда идем делом заниматься! – улыбнувшись ослепительной улыбкой, она пошла к месту события.
— Что будем делать? — спросила она, подходя к туше.
— Думаю, нужно взять рыбу и быстро уносить отсюда ноги, потому что патронов у нас больше нет. Там возьмем еще патронов, рюкзаки и вернемся за мясом. Вечером сварим.
— Наверное, я не буду его есть…
— Это еще почему?
— Как подумаю, что он мог…
— Да ладно, Люсь, перестань! Дичь – она и есть дичь! И подумай, какое счастье, что не с пикой той встретили его.
— Да уж…
Молча поднимались мы на сопку с грузом рыбы, переживая всё случившееся.
За мясом
Уже наверху предложил Люське остаться и заняться разделкой рыбы на пласт. Сам я собирался сходить и отрезать кусок мяса. Если признаться честно, совсем не представлял себе, как буду делать это, и не сомневался, что зрелище будет не из приятных. Не хотелось, чтобы она видела это.
Остаться одной наверху Люська категорически отказалась. Кроме того, она напомнила мне, что там, у озера остался термос для воды. Делать было нечего. Взяв новые ранцы и, зарядив пистолеты, мы пошли на выход. На этот раз Люська тоже подобрала себе портупею и повесила на нее кобуру и нож, больше не подшучивая надо мной.
Внимательно осматриваясь, шли к озеру. Наполнив термос, я надел его, и мы пошли к медведю. Он лежал так, как мы его и оставили.
— А ты знаешь, как его разделывать? — спросила Люська.
— Не-а, не имею понятия…
— И что будем делать?
— Нож есть, помаленьку… Уж кусок-то мяса отрежем. Стой, а ведь лучше было бы топор взять!
Я сбросил термос с рыбой и мы пошли обратно, к озеру. Уже с топором, вернувшись к медведю, стояли над ним, совершенно растерянные.
— Наверное, нужно заднюю лапу, — тихо сказала Люська.
— Ты знаешь, не могу так, при тебе. Или уйди на пляж или отвернись, хорошо?
— Хорошо, отвернусь, — еле слышно сказала Люська.
Не буду описывать тот ужас, который мне пришлось пережить, пока умудрился все-таки отрубить кусок окорока с костью. Срезав с него шкуру, сказал Люське, что уже можно смотреть…Она обернулась и, посмотрев на то, что я натворил, сказала:
— В медведе очень ценны желчь, печень и жир. Желчь не знаю, стоит ли, а печень и жир обязательно нужно взять. Особенно, жир. Он – лекарство от простуд и от многих других болезней, это я точно знаю. Мой дед всегда заготавливает его осенью, и я знаю, как он вытапливается.
— Что для этого нужно сделать?
— Вспороть живот и достать его. Больше ничего. Представь, что ты — охотник и должен разделать дичь, ведь никто за тебя не сделает этого. Дичь разделывать — мужское дело!
Когда она это сказала, с меня, словно по мановению волшебной палочки, слетело чувство брезгливости и отвращения. Спокойно, одним сильным движением вспорол живот медведя. Не буду описывать все детали этой неприятной сцены. Скажу только, что печень там нашла Люська. Она же нарезала и внутреннего сала.
Этому медведю, уже мертвому, удалось шокировать нас еще раз. Отрезая кусок жира, я случайно полоснул острым ножом по тому, что оказалось желудком. К нашему изумлению, из разреза вывалился еще не переваренный, совсем недавно съеденный медведем белоснежный рис!
— Ну, фига себе! — прозвучало классическое.
— Это что же получается… Выходит, на острове есть и продовольственные запасы!
— Ну да, ведь ту ораву, на которую рассчитаны катакомбы, нужно чем-то кормить.
— Ладно, найдем мы и те склады, не все сразу! Идем обратно, пока сюда еще кого не принесло на свежину! Нам еще нужно приготовить все, чтобы не пропало, а для этого найти или сделать печь.
— А давай, мясо на вертеле пожарим, классный шашлык получится! — предложила Люська.
— Нет, ни в коем случае! Я читал где-то, что мясо медведя летом нельзя таким способом готовить, можно очень сильно отравиться и даже умереть. Его можно только долго варить, тогда оно и вкусное, и безопасное получается
— Вот и ладно, — со вздохом сказала Люська, — вообще-то, я ведь и вовсе не хотела есть его…
Гостиница
Вернувшись в катакомбы, решили в быстром темпе пройти вниз, до конца и затем заняться рыбой и мясом. Мы прекрасно понимали, что не определив, где и как готовить все это, не сможем сохранить продукты.
Взяв по несколько пучков бамбука, двинулись вниз, по винтовому трапу. Пока шли по обследованным этажам, все было нормально – открытые двери немножко подсвечивали путь, а дальше было темно, и мы зажгли факел. На очередной площадке опять были склады. Мы не стали смотреть, что там, в ящиках, просто открыли двери и, оставив их открытыми, пошли дальше. Во втором коридоре той же площадки – опять склады.
Ниже этажом, к нашему удивлению, в обоих коридорах снова были помещения с двойными металлическими койками.
— Ты знаешь, у меня создается впечатление, что и то, и это помещения задумано для охраны, а основные еще впереди!
— Похоже на то, — ответила Люська, открывая очередную дверь.
Не задерживаясь, пошли вниз. На следующем этаже опять был сюрприз! В десяти комнатах на каждой стороне этажа, вместо двух узких, двухэтажных железных кроватей, была одна широкая кровать, металлический письменный стол, книжная полка, металлический шкаф для одежды и маленькая выгородка с миниатюрным умывальником и аккуратным блестящим унитазом!
— А знаешь, это же гостиница! – воскликнула Люська.
— Нет, не гостиница, а убежище для каких-то высоких чинов, только они не успели приехать и укрыться здесь.
— А может быть, им не дали этого сделать или…
— Они укрылись в другом, таком же месте! — продолжил я за нее, — Хочешь, скажу, что будет на следующем этаже?
— Скажи.
— А на следующем этаже снова будут помещения для охраны! Их и сверху, и снизу должны были охранять! Видать, важные птицы ожидались.
Так и оказалось – ниже шли помещения для охраны! Зато следующий этаж очень порадовал нас.
Камбуз
— Есть! Нашли! – закричала Люська, открыв одну из трех дверей на этаже.
Перед нами был большой, мощно оборудованный камбуз! Именно так, морским словом мы его и назвали! Посреди просторного помещения стояли четыре плиты с чугунными нагревающимися поверхностями и раструбами вытяжной вентиляции над ними. К печам подходили пучки тонких медных трубок. Соединяясь, трубки переходили в трубы большего диаметра и шли к стенду с множеством вентилей. У каждого вентиля — иероглиф, и над всем этим висела доска с нарисованной схемой. Все на ней также обозначалось иероглифами. Я никогда прежде не видел таких печей, но сообразил, что они работают на жидком топливе. По периметру помещения стояли, сверкая нетронутой нержавейкой, столы, моечные раковины и шкафы. Все было как в нормальной столовской кухне. Освещался камбуз тремя бойницами.
Галерея
За второй дверью открылся длинный, узкий коридор. Пришлось вновь зажечь факел и долго идти в темноте. Гулкие шаги отдавались эхом. Меняя факелы, дошли до конца и снова уперлись в стальную дверь с маховиком, за которой открылась просторная галерея длиной метров сто и шириной метров пять. По галерее гулял свежий ветер. Через каждые пять — шесть метров были бойницы, но кроме бойниц там были большие ниши с круглыми маховиками рядом и мощными стальными скобами внизу. Попробовал вращать маховик, и в проеме ниши начала открываться большая амбразура. Это могла быть амбразура для небольшого орудия. Заглянул туда. За амбразурой был вертикальный обрыв и где-то далеко внизу шумел накат.
В противоположной стене, напротив каждой ниши были широкие двери на полозьях. Сдвинув одну, мы увидели то, что и ожидали увидеть – в большой комнате на платформе с колесами стояло небольшое, покрытое смазкой орудие. В глубине помещения, большими штабелями стояли ящики, в которых наверняка лежали боеприпасы.
Сначала я не понял, зачем нужна такая вот, узконаправленная батарея, а потом сообразил, что она может охранять только одно – вход в бухту, где нас высадили! Главная задача батареи – не дать войти и высадиться неприятельским силам с моря в этом, единственно пригодном для высадки месте.
Галерея не представляла для нас никакого интереса. Теперь нам предстояло посмотреть, что находится за третьей дверью.
Да будет свет!
Там была техника. Посреди зала располагались три дизеля высотой метра по полтора. Толстые выхлопные трубы от них уходили куда-то в тоннель. Тонкие медные, скорее всего топливные трубы шли к большим и малым стальным бакам с мерными стеклами. Вот тогда-то я и пожалел о том, что мало занимался техникой и дал себе слово по возвращении домой обязательно восполнить пробел! А еще я сказал себе, что обязательно буду изучать растения, чтобы точно знать, какие и как можно использовать.
Мое внимание привлек маленький двигатель, размером с автомобильный, стоящий отдельно. От него кроме выхлопной трубы ничего никуда не шло. Над ним, на стальной раме прикреплен навесной топливный бак литров на тридцать. Перед двигателем стояла маленькая стойка, на которой красными иероглифами написан какой-то текст и ниже — большая красная кнопка в серой коробке. На двигателе сбоку была коробка с красным рубильником и рядом — ручка, также выкрашенная в красный цвет.
— Ну что, — спросил я Люську, — попробуем?
— Что ты имеешь в виду?
— А сам не знаю, сейчас посмотрим.
Надавил на кнопку и ничего не произошло. Тогда я повернул рубильник и снова нажал кнопку. Двигатель ожил, провернувшись пару раз и замер. Попробовал нажать на рычаг и снова на кнопку — ничего, он только чихнул. Тогда Люська , стоящая рядом, сказала:
— Когда мы жили на заставе, там была электростанция с похожим дизелем. Так вот, я видела, как солдатики его запускали.
— И как?
— Жми на кнопку и не отпускай!
Я надавил на кнопку, и двигатель стал проворачиваться. Когда он раскрутился, Люська нажала на красный рычаг. Двигатель чихнул и заработал! Одновременно, в помещении загорелись лампы и стало светло!
— Ура! — закричали мы в один голос, но двигатель вдруг зачихал и остановился.
— И такое тоже видала! Нужно топливо открыть,- радостно сообщила Люська.
Легко сказать, а вот где искать его? Краник, однако же, был найден сразу же. Двигатель запустился совсем легко и дальше работал спокойно и ровно. Мы вышли на лестничную площадку. Там было светло! Я поднял голову. На верхних этажах также горел свет!
И тут мы вспомнили о рыбе и мясе. Тянуть с этим больше нельзя, нужно было немедленно заняться этим, если мы не хотели все это потерять. Вялить рыбу Люська предложила в галерее, поскольку там постоянно гулял свежий морским воздух. С мясом было сложнее.
Заготовки
Вернувшись в прихожую, спустили рыбу и мясо на камбуз. Там Люська ловко разделывала рыбу на пласты, а я отрезал кусок веревки и стал разделывать его на нитки. Пока делал это, мне пришла в голову мысль — рыбу же надо на чем-то вешать, а в галерее были голые стены, но в помещении охраны, всего этажом выше, стояли двухъярусные кровати. А что, если перенести одну в галерею и использовать ее для вывешивания рыбы?
Люська мгновенно отреагировала на эту идею и сказала, что это будут настоящие «вешала». Так, объяснила она, называются сооружения-этажерки для вяления или копчения рыбы. Мы поднялись на этаж и, довольно легко разобрав одну кровать, перенесли все детали на лестничную площадку. Пока она заканчивала с рыбой, я таскал спинки и пружинные рамки в галерею. Там мы снова собрали эту конструкцию, и через час рыба висела, обдуваемая ветром. На эти вешала можно было повесить еще не менее, чем два раза по столько же.
Пиршество
Теперь пришло время разбираться с камбузом, с печами. У нас был свет, и проблемы не нужно было решать на ощупь. Разобрались довольно быстро. Оказалось, что если открыть кран на большой трубе и красный краник на тоненькой у конкретной печи, внутри начиналась топливная капель. Люська зажгла бамбуковый факел и сунула туда. Огонь весело запылал. Тяга была отменная! Сила огня регулировалась краником. Чего проще?
Я сходил за термосом с водой, а Люська – за большой кастрюлей. Нарезав мясо на куски, она забросила его в кастрюлю. Что за аромат стал разноситься по катакомбам! Это было одновременно и наслаждением, и пыткой. Сил не было терпеть. Выручила Люська.
-Алеша, мясо же долго надо варить, а если мы рыбы наварим пока? Голов и хвостов вон, сколько лежит.
Я пулей слетал на склад и принес небольшую кастрюлю. Не знаю, что варило рыбу – печка или наши голодные взгляды, но мне показалось, что процесс длился ужасно долго!
Такой вкусной рыбы никогда не ел, да и юшка получилась потрясающе вкусная! Отсутствие соли и специй мы даже не заметили, потому что впервые за все дни, проведенные на острове, ели настоящее горячее первое, причем ели фарфоровыми ложками из фарфоровых чашек! Единственное, чего очень не хватало на нашем столе – хлеба! Сытые и довольные, понимая, что больше ни крошки съесть не сможем, мы вдруг одновременно, вспомнив мультик из детства, начали:
— Ну вот, поели, а сейчас бы… — и расхохотались.
— Думаю, нашу спальню можно перенести и поближе к камбузу, — томным голосом пропела Люська.
— Народ не возражает и голосует единогласно, — ответил я, подняв руку.
— Ну, раз народ проголосовал за светлое будущее, пусть он тогда и поработает на него!
С этой задачей мы справились легко. Выбрав комнату поближе к окошку, перенесли туда свои постели из верхнего караульного помещения, предварительно установив в комнате вторую кровать и получив большую, двуспальную.
— Ты знаешь, — сказала Люська, застилая постель,- двигатель нам все равно придется останавливать и каждый раз жечь факелы… Надо что-то придумать. Коптилку какую, что ли…
— Ты права и мне кажется, что если хорошо поискать на складах, мы наверняка найдем там керосиновые лампы, а залить можно будет и то, на чем работает дизель.
— Давай, этим и займемся, только…сначала мне очень хотелось бы выбраться на свободу. Во избежание неприятностей, так сказать…
— Я понял и сам уже об этом подумал. И, кстати, стоит как следует поискать, каким образом здесь решается проблема воды, ведь краны и раковины же есть!
— Не думаю, что смогу терпеть настолько долго, — засмеялась Люська.
— Аналогично!
Не вдаваясь больше в обсуждение этой темы, пошли наверх. Вообще, до этого дня проблема решалась как-то само собой. Мы просто отходили от стоянки в разные стороны. Теперь же, после встречи с медведем, этот вопрос становился не таким уж безобидным.
Склады
Вернувшись, пошли на этаж, где остались необследованные склады. Устройство их оказалось таким же точно, как и тех, что мы уже видели, но на полках этих лежали обернутые в промасленную бумагу и в запаянных банках всякие мелочи. Это были и бытовые какие-то предметы, и настольные лампы, и электролампы и многое-многое другое, в чем можно копаться бесконечно. Большинство предметов очень сильно окислились, но часть оказалась почти не тронутой временем.
В одном из складов нашли много полезных вещей – пропитанные консервирующей смазкой стальные тросы различной толщины, бухты каната тонкого и толстого, завернутые в битумированную бумагу. В больших металлических барабанах, как я узнал после вскрытия одного из них, была густая смазка, похожая на жир. Застывшая сверху, под толстой коркой она осталась вязкой и клейкой. Скорее всего, именно ею были смазаны все детали лифта. Глядя на нее, подумал о входном верхнем люке – именно этой смазкой нужно смазать его. Много нашлось на складах различного такелажа – блоков, скоб, цепей и прочих металлических изделий, известных мне по той книге, что стояла дома, на книжной полке.
И все же, главное — мы обнаружили целую полку керосиновых ламп! Они были большие и поменьше, из позеленевшей латуни, с шарообразными стеклами. Снизу была небольшая выемка с перемычкой. Взявшись за нее, можно было повернуть дно, и из лампы вынимался сам светильник. Вынув устройство с фитилем, можно залить в него керосин. Фитиль регулировался колесиком на тонком валике. Теперь можно было быть спокойным за хранение огня, ведь зажигалка не вечна и газа в ней оставалось все меньше и меньше. Дело оставалось за горючим, но с этим не должно было быть проблем. Не откладывая дело в долгий ящик, отправились в машинный зал, взяв с собой четыре лампы, три большие и одну маленькую.
Открытие
В залитом светом от нескольких мощных ламп помещении дизель-генераторов было шумно от работающего двигателя. Первое, что мы решили сделать – обход и внимательный осмотр всего помещения. Вопросов у нас накопилось много. Ответы на многие из них должны были быть здесь. Между двумя цистернами с мерными стеклами, по уровню в которых видно было, что они практически полны, располагалась металлическая дверь на задрайках. Я открыл ее и там оказалось очень большое, в два раза большее чем это, помещение. Дальний конец занимала большая емкость, вернее только часть ее — верхушка емкости диаметром метров шесть-семь, с люком на барашках и трубопроводами, идущими в генераторный зал.
Кроме этого, в помещении было еще три емкости с мерными стеклами и, судя по уровням в стеклах, все полные. Чуть приоткрыл краник на мерном стекле одной емкости. Потекло довольно вязкое масло. Во второй емкости также было масло, но другое по вязкости и запаху, а в третьей оказалось то, что было нужно. Люська по запаху определила — керосин! Я налил его в одну из ламп и решил убедиться, точно ли это керосин и, достав зажигалку, уже был готов зажечь ее.
— Стой! Ты соображаешь, что делаешь?
Я тут же понял всю глупость моего намерения и, кивнув Люське, пошел на выход. Выйдя на площадку, зажег фитиль. Он тут же подхватил сначала маленький огонек, а затем разгорелся и стал гореть ровным широким языком. Вставил светильник в лампу, повернул и попробовал регулировать высоту фитиля. Огонь становился маленьким или большим, но сильно коптил. Выбрав оптимальный вариант, передал лампу Люське. Гордо держа перед собой, она отнесла лампу на камбуз.
Мы заправили остальные лампы и, не зажигая, отнесли их к двери на лестничную площадку. Больше дверей в зале не было, но необследованным остался узкий, низкий тоннель, куда шли выхлопные, обмотанные асбестовой тканью трубы от дизелей, да еще пакет труб потоньше. Трубы явно не топливные, диаметром примерно пять – семь сантиметров, и я очень надеялся, что они — водяные.
Тоннель шел далеко, конца ему не было видно, и мы решили, что взять с собой зажженную лампу не будет лишним. Люська пошла за ней, а я решил заглянуть в бачок дизеля, что было своевременно, потому что топлива там оставалось не больше половины. Чтобы долить, пришлось сходить за посудиной, с помощью которой можно было сделать это.
— Ну что, идем? — прокричала Люська, стараясь перекричать двигатель. Кивнул в ответ, взял у нее лампу и пошел вперед.
В тоннеле не было ничего кроме труб. Шел он довольно далеко и закончился расширением, в котором были привычные уже две двери с маховиками метрах в пяти друг от друга. Выхлопные трубы метров за пять до двери ушли вверх, в бетонный потолок, а водяные ушли в стену рядом со второй дверью. Именно ее и открыл. Там снова оказался узкий коридор, идущий довольно круто вверх и заканчивающийся крутым винтовым трапом высотой метров десять. Поднявшись по нему, мы оказались в помещении с плоским потолком. В центре помещения торчала толстая труба, а из нее – тоньше, разделяющаяся на две с клапанами, идущие к электронасосам. Я никогда не видел водозаборной скважины, но понял, что передо мной — водозабор. Посмотрев на потолок, увидел, что он состоит из двух отдельных плит. Скорее всего, сначала пробурили скважину, а потом уже помещение накрыли сверху плитами и наверняка засыпали грунтом. Над нами, по всей вероятности, был лес.
Возле каждого насоса на стене была коробка с кнопкой. Нажал одну и ничего не про-изошло. Открыв клапан, снова нажал. Снова ничего.
— А может быть, они работают от большого мотора? – предположила Люська.
— Вполне вероятно. Наверное тот, который сейчас работает – всего лишь аварийный, для освещения и еще чего-нибудь. Только вот, не уверен я, что мы сумеем запустить большой. Ну, да ладно, потом попробуем. Идем, посмотрим, что за той дверью.
За второй дверью был только винтовой трап, идущий высоко в темноту. Делать нечего, пошли по нему. Трап поднимался метров на десять-пятнадцать и заканчивался площадкой с такой же дверью, но дверь открывалась не наружу как все остальные, а вовнутрь. Что еще заинтересовало – эта дверь имела дополнительные крепления в виде стальных балок-засовов, опускающихся на шарнире и блокирующих дверь.
С трудом, приложив немало усилий, мы подняли эти засовы. Я повернул маховик и на удивление легко открыл тяжелую дверь.
На свежем воздухе
— Ой! Солнышко! – заверещала Люська и рванулась вперед.
Густая трава, кусты, деревья и главное – много воздуха и света! Вышел и осмотрелся. Мы находились в небольшом овражке. Отойдя несколько шагов от двери, обернулся и уже не увидел ее, настолько густой там рос кустарник. Люська была метров на десять уже впереди и закричала оттуда:
— Леш, быстро иди сюда! Сейчас ты упадешь!
Продолжая держать в руках лампу, с трудом продираясь сквозь кусты, пошел к ней. Поднявшись на взгорок, был изумлен открывшемуся виду… «нашей» бухты! Мы стояли в сотне метров от той самой тропинки, вырубленной в камне! Люська волчком вертелась от радостного возбуждения и трещала что-то без умолку. Да и я, если честно признаться, был недалек от того, чтобы завертеться так же! Это был дорогой подарок судьбы! Все теперь у нас было рядом – вода, рыба, озеро, пляж! В очередной раз мы поразились тому, как все здесь было умно и продуманно создано людьми.
— Найти бы еще продовольственные склады, и запросто можно зимовать сколько угодно, — радостно сказал я и тут же осекся, видя, как радость на Люськином лице исчезла. По щекам потекли слезы.
— Ну, что ты, все будет хорошо! Мы теперь точно выживем, а значит обязательно вернемся! Не может такого быть, что у нас не будет шанса! Или кто-нибудь приплывет сюда, или сами придумаем, как отсюда сбежать!
Я прижимал Люську к себе, говоря все это. Успокоилась она довольно быстро.
— Постоянно думаю о том, что испытывают наши родители и деды, — шмыгая носом, сказала она.
— И я об этом тоже часто думаю… И еще думаю, что деды наши не сидят сложа руки, а что-то предпринимают.- Люська кивнула и, вздохнув, предложила сходить искупнуться. Я ответил, что для этого нужно вернуться и взять оружие.
Выйдя из генераторного зала, мы тут же почувствовали сильнейший запах вареного мяса.
— Ой, Алешка, мы же совсем забыли про мясо! – закричала Люська и метнулась на камбуз.
Вернулись мы вовремя. Еще немного и вода выкипела бы совсем, а мясо с печенью сгорели. Перекрыл топливный клапан и сдвинул кастрюлю на холодную плиту остывать.
Взяв оружие и термос для воды, пошли на выход. На всякий случай, прикрыв дверь, приставил к ней травинку – сторожок. Почему эта мысль пришла мне в голову, не знаю, однако почувствовал себя гораздо спокойнее, зная что никто не откроет ее незаметно. А еще, я подумал, что необходимо срочно расходить, смазать и наглухо заблокировать изнутри верхний люк.
Мы сразу направились к озеру и убедились, что там все не тронуто. Набрав в оба термоса воды, оставили их у ступеней тропинки и пошли на пляж, решив сначала глянуть, что с тушей медведя. Она лежала на месте, но представляла собой лишь обглоданные кости и куски шкуры. Довольно суровый сигнал для нас.
В этот раз мы впервые не доставали гребешок, поскольку еды было предостаточно и без него. Нагруженные водой, вернулись к двери. Сторожок был на месте.
Оставив воду на камбузе, сказал Люське, что собираюсь подняться в прихожую, чтобы смазать и закрыть люк. Для этого мне нужна ее помощь.
— Что я должна делать? — мигом откликнулась она.
— Сходить за двумя кружками. В одну мы наберем керосин, а во вторую – масло.
Так и сделали. Пока она ходила, долил в бачок топлива. С люком возились довольно долго. Сначала полили мощные шарниры керосином, а через какое-то время начали шевелить люк. Туго, а потом все легче, он стал двигаться. Полили шарниры маслом, и вскоре люк зара-ботал как новый, после чего мы закрыли его, заблокировав снизу специальным стальным клином, который был закреплен на крышке люка, изнутри. Теперь можно было быть спокойными – мы закрыты изнутри со всех сторон, если только не существовал еще и третий ход, в чем мы не были уверены до конца.
Спустившись на камбуз, впервые за эти дни поели печени и мяса! Они разварились совершенно и были сказочно вкусными! Немножко не хватало соли, но мы уже привыкли ко всему несоленому, а Люська еще и заявила, что есть без соли очень полезно. Можно было бы возразить, но стоило ли?
В новой спальне
Судя по темноте в бойницах, было уже поздно. Я пошел остановить двигатель на ночь. Люська зажгла лампу и стала готовить постель. Перекрыв топливный краник, взял лампу и пошел наверх. Люська уже лежала.
— Здесь так хорошо, кровати совсем другие, мягкие.
— Вот, и на генеральских поспим, почувствуем разницу.
— Завтра все равно нужно будет морской травы принести, набить матрацы.
— Хорошо, — ответил я, забираясь под одеяло.
Люська тут же придвинулась и, обвив руками, впервые прижалась всем телом, лицом ко мне.
— Ой, — только и смог произнести я, и невольно чуть отстранился, испугавшись, что она заметит…
— Ничего, — засмеялась она, покрывая мое лицо поцелуями, — все вижу и чувствую, но мы же не будем пока этого делать, хорошо? Мы же хотим, чтобы все было у нас по уму, красиво и чтобы помнилось потом всю жизнь. Ведь так?
— Так, — со вздохом согласился и, не стесняясь больше, прижался к ней всем телом. Так, обнявшись, мы и заснули. Ночью просыпался несколько раз, ощущая ладонью ее острую грудку.
Утром с удовольствием доедали вчерашнее мясо и запивали его горячим бульоном. Это было блаженство!
— Что будем сегодня делать? – спросила Люська.
— Нужно попытаться запустить дизель.
— Думаешь, получится?
— Не знаю, но очень хотелось бы!
— Попробуем, что нам терять-то? – Люська чмокнула меня в щеку и, спрыгнув со стола, на котором сидела, направилась в дизельную.
— Пойдем на волю, прогуляемся? – не оборачиваясь, сказала она.
— Ага, — согласился я и добавил, что сегодня будем пытаться искать продовольственный склад. Ведь есть же он где-то и скорее всего, совсем рядом.
— И уж точно, туда есть ход отсюда! – сказала Люська.
Стресс
Провозившись с дизелем часа два и попробовав нажимать все, что только можно бы-ло, убедился, что ничего не получается. Тогда решил отставить все и попробовать разобраться как следует с тем, что есть там, на виду, попытаться понять, как оно работает. Для этого нужны были бумага и карандаши.
Люська тут же пошла наверх и вскоре вернулась с пачкой желтой, покрытой пятнами бумаги и с десятком карандашей, которые нужно было заточить. Мы решили разделиться. Я занимаюсь дизелем, а она – необследованными складами и камбузом.
Люська время от времени приходила ко мне и, поболтав чуток, опять уходила наверх. Понемножку начал понимать, что запуск двигателя делался сжатым воздухом. Вопрос первый – как его получить. Для этого здесь должны быть баллоны и компрессор.
В разгар моих размышлений пришла Люська.
— Идем, искупнемся, а то тоска сплошная сидеть постоянно здесь, в подземелье!
Выйдя на воздух, наслаждались ярким теплым солнышком и уже спускались по тропинке к пляжу, когда Люська вдруг вскрикнула.
— Алеша, смотри! – показала она на середину пляжа. Там был какой-то след.
Подбежав к этому месту, остановились и долго смотрели на свежие следы, оставленные лодкой и рифлеными подошвами не менее сорок пятого размера на влажном песке…