Аквариус и профессор очень долго плавали под водой, время от времени забираясь в шлюпку, чтобы отдышаться, выпить чаю, который Кокошкина налила им в термос, и съесть по паре вкуснейших пирожков с мясом. Дикки даже немножко приустала смотреть в воду и задремала. Когда пловцы окончательно вылезли из воды и стали снимать акваланги, она даже обрадовалась. Механик завел двигатель, и шлюпка весело побежала к судну.
Оба пловца выглядели совершенно счастливыми и радостно говорили о том, что завтра займутся систематическим отбором проб. Дикки не знала, что это означает, но ей почему-то не хотелось в этом участвовать.
— «Под воду все равно не пустят», — подумала, вздохнув, Дикки и решила, что завтра с ними не пойдет.
На следующий день, сразу после завтрака, в шлюпку грузили большие и маленькие ящики. Из них доносился звон стекла.
— А что там такое? – спросила Дикки профессора, руководившего этим процессом.
— А там, девочка, посуда.
— А зачем? Кого вы будете кормить?
— Нет, девочка, мы не будем никого кормить, мы будем в нее собирать всякие образцы, чтобы потом изучать их.
— А можно заглянуть? Я никогда не видела посуду, в которую собирают образцы.
— Прошу! – сказал профессор, открыв крышку одного из ящиков. В нем, в специальных гнездах, стояли стройные ряды стеклянных пробирок с резиновыми пробками. В другом ящике были стеклянные банки с такими же пробками.
— И это вы называете посудой?!
— Ну да, лабораторная посуда.
— Ох, ну какие же вы, ученые, странные, — вздохнув, сказала Дикки, — все у вас не так, как у всех людей!
— Это еще что, Дикки! Вот, если бы ты еще увидела, что они в эту посуду кладут, и что потом с этим делают, ты бы еще больше удивилась их странности! – смеясь, сказал матрос и поднял ящик с пробирками, чтобы передать его в шлюпку.
Нет, не могла Дикки пропустить такое. Никак не могла! Она просто должна была увидеть все это своими глазами. Через десять минут все нужные разрешения были получены, и Алекс подхватил Дикки, стоя в шлюпке. Она тут же разместилась меж ящиками и аквалангами. Механик завел двигатель, и он, взревев, мерно застучал, разгоняя шлюпку.
Все было точно так же, как и в первый день. Аквариус с профессором ныряли, а Дикки с Алексом смотрели, что они там, внизу, делают. Время от времени они всплывали по очереди и брали корзиночку с банками или пробирками. Ползая вдоль серо-белых рифов, они что-то брали там и опускали в пробирку. На пробирке они что-то писали специальными карандашами прямо там же, под водой.
На этот раз якорь не отдавали, потому что ветра не было, и шлюпка медленно дрейфовала. Пловцы смещались за ней, все время оставаясь в поле зрения Алекса и Дикки. Наконец, они устали и выбрались из воды в шлюпку.
— А не перекусить ли нам, а? – предложил Алекс, и все его с удовольствием поддержали.
— А почему бы нам не сделать это на земле? – сказал Профессор, — под пальмами?
И это предложение также было встречено с одобрением. Механик завел двигатель, и Алекс направил шлюпку к берегу. Вскоре она прошуршала по мельчайшему коралловому песку, и все выпрыгнули на него. Он оказался настолько горячим, что без обуви ходить по нему было невозможно. Под пальмами нашлась небольшая травянистая лужайка, которой хватило ровно настолько, чтобы разместиться им, пятерым. Пообедав тем, что собрала им Кокошкина, все молча сидели в послеобеденной полудреме.
Дикки не сиделось. Она встала и решила измерить остров. Сначала она хотела взять для измерений что-нибудь подходящее в шлюпке, а потом просто стала считать шаги. Считать она уже умела неплохо – сказались занятия с Алексом. Сначала Дикки измерила остров в длину. Длина закончилась на двести пятьдесят седьмом шаге. Ширина оказалась меньше, всего сто шестьдесят два шага.
— Меряешь? – спросил Дикки Алекс, оказавшийся у нее за спиной.
— Ага, — подтвердила девочка.
— Я так думаю, что если кто-то измерил что-то, что до него никто и никогда еще не измерял, то этот кто-то имеет полное право дать этому измеренному имя. Я прав, уважаемые Архивариус и профессор?
— Вы абсолютно правы, молодой человек! – сказал профессор.
— И это что, я могу теперь назвать этот остров, да? – изумленно спросила Дикки.
— Именно так! – широко улыбаясь, подтвердил Архивариус.
— И кто об этом узнает? – спросила Дикки, — Мы же уйдем отсюда, и остров останется таким, каким он и был до нас – без имени.
— А мы сейчас решим эту проблему, постойте здесь минутку, – сказал Алекс и бросился к шлюпке. Через пару минут он вернулся оттуда с крышкой от одного из ящиков в руках.
— Все за мной! – весело сказал он и направился к пальмам.
Через пять минут на пальме висела деревянная табличка с крупной, красивой надписью Остров «Дикки», сделанной теми, подводными карандашами. Ниже, более мелким шрифтом, было написано: «Обследован и обмерен девочкой по имени Дикки»
— Ну, и как? — спросил Алекс, обведя присутствующих взглядом, — Нравится?
— Ой, еще как нравится! – захлопала в ладоши Дикки. Архивариус с Профессором согласно закивали.
— Та-ак! А теперь все повернемся и сделаем улыбочки, – раздался голос механика. В руках у него был фотоаппарат, — Смотрим в объектив. Сейчас вылетит птичка!
— Кар-р, — тут же раздался в воздухе громкий голос Ворошки.
— А вот и птичка прилетела, – сказала Дикки
— Та-ак, эту птичку пропускаем, смотрим в объектив и ждем подлета следующей птички! – сказал механик, и все засмеялись. Именно такими, весело смеющимися, они и получились на этой исторической фотографии.
— Ворошечка, — обратилась девочка к птице, — ты чего прилетела? Соскучилась?
— Кошмар-р, — сказала Ворошка и зашагала по мокрому песку.
— Какой кошмар? Что-нибудь случилось?
— Кар-раул! – крикнула Ворошка в ответ и, взлетев, опустилась на борт шлюпки.
— Не на судне ли что произошло? – обеспокоенно сказал Алекс и, взяв бинокль, висевший на ремешке у него на груди, долго смотрел на судно, стоящее на якоре. Все смотрели на него в тревожном ожидании.
— Да нет, все спокойно, и все занимаются своими делами. Ничего такого не видно, — сказал Алекс, опустив бинокль, — ложная тревога.
— Ты чего это, Ворошечка, так всех пугаешь, а? – спросила Дикки Ворошку, но она не ответила и, громко захлопав крыльями, взлетела и полетела куда-то в сторону моря.
Все сели в шлюпку. Механик завел мотор, и они вернулись к месту, где ученые прервали свою работу. Надев акваланги, они сели на борт шлюпки и собрались было откинуться в воду, но тут снова прилетела Ворошка.
-Кар-раул! Кошмар-р! – закричала она, летая над учеными.
— Все, мы тебя слышали! Спасибо, спасибо, но нам пора работать, птичка! – сказал Аквариус и откинулся назад, с громким всплеском уходя под воду. За ним откинулся в воду и профессор.
— Ворошечка, что с тобой? Чего ты так кричишь? – обеспокоенно спрашивала птицу Дикки, но та летала и кричала почти непрерывно.
— Есть! – крикнул вдруг Алекс, смотревший в бинокль туда, где летала Ворошка. Он схватил весло и стал с силой колотить им по воде, поднимая брызги.
Вскоре из воды, метрах в пяти от шлюпки, показались головы Аквариуса и профессора.
— Что случилось? — спросил Аквариус, вынув загубник от воздушного шланга изо рта.
— Немедленно из воды! – закричал Алекс, продолжая колотить веслом по воде, — Акула!
Алекс и Механик помогли пловцам быстро забраться в лодку. Когда пловцы были уже в безопасности, Дикки увидала то, что так напугало взрослых. Три острых, почти черных плавника скользили по поверхности воды. Судя по их размерам, акулы были довольно большие. Они прошли вдоль борта так близко, что все находящиеся в шлюпке увидели темные, стремительные силуэты хищников.
— Вот так Ворошка! – тихо сказал профессор, — Это же надо! Чудеса какие-то.
— Расскажи кому – не поверят! — продолжил его мысль Аквариус, — Северная птица, никогда не знавшая акул, поняла всю опасность ситуации и предупредила нас заранее. Это же она спасла нас. Думаю, что если бы не она, мы заметили бы опасность слишком поздно.
— Так это же не просто птица, это же Ворошечка! – с гордостью сказала Дикки .
— Кр-расавица! – тут же сказала Ворошка, сидевшая на носу шлюпки, и все засмеялись.
— На этот раз полностью соглашаюсь с этим утверждением, и если кто-то попытается в моем присутствии это оспорить, берусь доказать, что эта птица – самая красивая птица из всех, которых я знаю! – совершенно серьезно сказал Аквариус.
Опять Ворошка стала героиней дня, и все ее хвалили, а она принимала эти похвалы с истинно королевским величием, сидя на рее и кося одним глазом на говорящего. Правда, Дикки показалось, что она смотрит не на говорящих, а на их часы, очки или пуговицы. Впрочем, она сразу же отмела эту мысль как совершенно несправедливую по отношению к Ворошке.
***
Вода под кормой вскипела, зашумела водоворотами, и судно, пыхнув запустившимся двигателем, слегка подрагивая, медленно тронулось. Двигатель застучал ровно, ненатужно, и корма стала удаляться от вспененного пятна возмущенной воды. Судно теперь оставляло за собой ровную дорожку потревоженной воды, которая постепенно сглаживалась и исчезала. Дикки знала уже, что этот след называется кильватерной струей.
Остров почти слился с горизонтом, и три пальмы как будто повисли в воздухе, еле касаясь линии горизонта. Постепенно, от пальм остались только вершины, а потом и они скрылись. Дикки помахала рукой этому гостеприимному островку, окончательно с ним прощаясь. При этом она почувствовала, что в ней что-то изменилось. Ей уже не было все равно, как он называется,кто будет жить на нем, и что будет на нем делать. Это был кусочек планеты, за который она теперь была в ответе. Это был ее островок, и она точно знала, что
теперь навсегда с ним связана. Какой-то комок появился в горле, и Дикки чуть было не заплакала от волнения, но взяла себя в руки.
— И как мы его теперь найдем? — тихо, с трудом справляясь с голосом, спросила она Алекса, стоящего рядом.
— А ты сходи на мостик, там тебе расскажут, как его можно будет найти, — так же тихо ответил Алекс.
— Самой?
— Страшно?
— Нет. А меня пустят?
— Думаю, пустят.
Вздохнув, Дикки кивнула и пошла к трапу, ведущему на крыло мостика.
— Можно войти? – тихо спросила девочка, заглянув в рулевую рубку
Матрос, стоящий за штурвалом, молча указал пальцем на дверь в штурманскую.
— Можно войти? – теперь уже громко крикнула Дикки.
-Можно, девочка! – ответил старпом, выходя из штурманской рубки, — Вам и вашей уважаемой птице теперь всегда можно заходить сюда. Вы заслужили это!
— Спасибо, — вежливо ответила Дикки, совершенно не ожидавшая такого оборота.
— Что вас привело сюда?
— У меня есть один вопрос.
— Готов ответить на него, а также еще на множество вопросов, которые могут возникнуть у вас в дальнейшем, — улыбаясь, ответил старпом и жестом пригласил Дикки в штурманскую.
— А как мы найдем этот остров, который …
— Назван в вашу честь? – продолжил за нее старпом.
— Да.
— А вот, гляньте сюда, — сказал старпом, указывая карандашом на морскую карту, лежащую на широком штурманском столе.
— Ой, как здорово! – захлопала в ладоши Дикки, прочитав надпись «О-в «Дикки», сделанную красными чернилами возле небольшой желтой точки на карте, — теперь все будут знать, как он называется!
— Правильно, — улыбнулся старпом, — и, кроме того, вам будет выдан документ с координатами острова, по которым любой моряк или летчик без труда найдет его. Я поздравляю вас. Дать имя острову — это очень большая честь. Не каждый ее удостаивается!
— А вы удостаивались? – спросила девочка, с удовольствием произнося новое, очень понравившееся ей слово.
— Нет, не доводилось.
— «Странно, такой… такой… и не удостаивался!»- так и не сумев подобрать нужного слова, подумала Дикки.
Когда стемнело, Дикки обратила внимание на то, что звезды, обычно такие большие и яркие, стали тусклыми, невыразительными. Большая круглая луна тоже была не яркая и окружена светящимся кольцом, словно фонарь в тумане.
Дикки легла в постель раньше обычного и быстро уснула, уже в полудреме улыбнувшись тете Варе, поцеловавшей ее в щеку.
Огромная, в два человеческих роста, обезьяна схватила ее и, усевшись на большой ветке, начала раскачиваться. Дикки было очень неудобно, обезьяна слишком сильно раскачивала ветку, и девочке стало страшно. Ветка противно скрипела, трещала и была готова вот-вот обломиться.
— Не-ет! Отпусти меня! – закричала Дикки и…проснулась.
Ничего не понимая, девочка продолжала слышать этот противный скрип, но главное – ее действительно сильно раскачивали, и она перекатывалась от переборки к ограждению кровати и обратно. Что-то громко хлопало.
Протянув руку над головой, Дикки щелкнула выключателем, и каюту осветила неяркая лампочка в изголовье. Оглядев каюту, она поняла, что происходит. Судно сильно качало. Одежда ее лежала на палубе. Там же валялась книжка. Дверца шкафа или рундука, как его по-морскому называл Алекс, от крена на качке то закрывалась, то открывалась, каждый раз громко хлопая.
Лежать было очень неудобно. Дикки каталась с боку на бок, и то голова была выше ног, то ноги выше головы.
-«С этим нужно что-то делать», — подумала девочка. Хлопающая дверь порядком ей надоела.
Выбрав более или менее спокойный, как ей показалось, момент, Дикки села, свесив ноги. Переждав очередной крен, она встала на палубу и шагнула к шкафу. Все изменилось в этот самый момент. Оказалось, что сидеть на кровати и ходить по палубе во время сильной качки – это совсем не одно и то же. Девочку как будто кто-то схватил за плечи и вновь усадил на край кровати, но сделал это так бесцеремонно, что, не успев схватиться за что-нибудь, она просто свалилась, больно ударившись головой о переборку. Потирая ушибленное место, она снова села и, выждав момент, вскочила. Теперь ее бросило на рундук. Девочка вцепилась в дверцу и буквально повисла на ней. Со следующим креном дверца закрылась, а Дикки, ухватившись за столик, накрепко закрепленный к переборке и палубе, села на диванчик.
Постепенно осваиваясь и приноравливаясь к этой качке, Дикки собрала свою одежду, с трудом оделась и решила пойти проведать тетю Варю на камбузе. Девочка совершенно не могла себе представить, как при такой качке можно что-то делать на камбузе.
Коридор ложился то на одну сторону, то на другую, и Дикки то прижимало к поручню, идущему вдоль всего коридора, то наоборот, она повисала на нем, держась двумя руками.
Тяжелая стальная дверь была открыта и держалась на защелке. Плита на камбузе была совсем не такая, какой Дикки привыкла ее видеть. Она была вся поделена на квадраты металлическими заборчиками. В двух из них стояли кастрюли и в них что-то кипело.
— «Как просто!» — подумала Дикки и шагнула через комингс.
— Здравствуй, моя хорошая! – улыбнулась девочке тетя Варя, держась за поручень, который шел по краю всей плиты. Раньше Дикки думала, что он предназначен для того, чтобы вешать на него полотенца да поварешки, а теперь поняла, что за него очень удобно держаться во время качки.
— Сядь вон там, у стола и я тебя покормлю сейчас, — сказала Кокошкина и ловко заскользила по камбузу, то хватаясь за поручни, то опираясь руками о ближайшие столы, лари и рундуки.
— Кар-раул! – раздалось сверху, и девочка увидела, что Ворошка высунулась из своего укрытия.
— Ой, Ворошечка, ты спряталась там, тебе страшно?
— Ну, конечно же, страшно ей, — сказала тетя Варя, — на палубе такой ветер, что мигом унесет!
— А человека унесет? – спросила Дикки.
— И человека, наверное, может, — кивнула головой тетя Варя, — ишь, ревет-то как!
И действительно, через открытый иллюминатор слышно было, как ветер гудит и свистит на разные голоса, разрезаемый мачтами, реями и множеством толстых и тонких веревок, идущих от них. Дикки подошла к иллюминатору. То, что она там увидела, завораживало своей мрачностью.
Огромные валы серо-стального цвета, покрытые полосами пены, мчались навстречу судну. Пену с гребней срывал ветер и нес дальше в виде облачков мелких брызг.
Ворошка села на край своего убежища и неодобрительно смотрела на Дикки.
— Что случилось, Ворошка? – спросила ее девочка.
— Не нравится ей, что ты близко к иллюминатору подходишь, наверное, – улыбаясь, ответила за птицу тетя Варя.
— Ну, ладно, — сказала Дикки, ставя чашку на стол, — пойду-ка я на мостик схожу, посмотрю, что там делается.
— На мостик? – с удивлением спросила тетя Варя.
— Ну да, на мостик.
— И что же ты там собираешься делать?
— Пока не знаю.
— А зачем тогда собираешься идти туда?
— А мне старпом сказал, что я могу сколько угодно приходить на мостик!
— Правда? И ты теперь собираешься постоянно туда ходить?
— Ну конечно, ведь мне разрешили.
— Да-а… Оно, конечно, так, но вот давай подумаем немножко об этом вместе, хочешь?
— Давайте подумаем, — с сомнением в голосе сказала Дикки, не совсем понимая, о чем здесь можно говорить, если все и так ясно.
— Представь себе, что пришел к нам в гости человек, которого мы уважаем и даже любим немножко.
— Старпом?
— Хорошо, — засмеялась Кокошкина, слегка покраснев, — пусть будет старпом.
— Мы его напоили чаем, поговорили с ним, он встал и стал прощаться. Что мы ему скажем на прощанье?
— Мы ему скажем «До свиданья!»
— Хорошо, а еще что?
— А что еще?
— Воспитанные и вежливые люди говорят обычно в таких случаях «Заходите к нам еще!». Скажем так? Пригласим?
— Ага, пригласим.
— А теперь представь, что после этих слов он станет к нам заходить и когда мы читаем, и когда умываемся, и когда одеваемся, и когда причесываемся.
— Все, все, тетя Варя, – засмеялась девочка, замахав руками, — хватит! Мы же пригласили его потому, что мы вежливые, а он…
— А он пригласил тебя на мостик! – продолжила за нее Кокошкина, — Не так ли?
— Это что же получается? Когда приглашают, идти не нужно?
— Нет, совсем не это получается! — серьезно сказала Кокошкина и погладила девочку по голове, — Получается, что, прежде чем идти, нужно очень хорошо подумать и понять, так ли это нужно и ждут ли там тебя именно сейчас? Вместе подумаем или сама?
— Сначала я сама попробую, хорошо? – спросила Дикки.
— Хорошо, пробуй.
— Что мне там нужно? – сказала девочка, и тут же сама себе и ответила, – Ничего!
— Так, а дальше?
— Сейчас шторм, и судном, наверное, трудно управлять в такую погоду. Они все на мостике заняты.
— И что из этого следует? – широко улыбаясь, спросила тетя Варя.
— Что я пойду в каюту и порисую немножко! – засмеявшись, ответила Дикки.
— Умничка ты моя! – сказала тетя Варя, чмокнув девочку в щеку, — Приходи через пару часиков, будешь скатерти на столах поливать.
— Зачем их поливать? – засмеялась девочка, решив, что тетя Варя разыгрывает ее.
— А вот, когда придешь, все и увидишь.
Рисовать на такой качке было совсем не просто. Карандаши постоянно падали со стола и Дикки разложила их на кровати. Нарисовав свой остров, Дикки задумалась над тем, что бы еще нарисовать, но тут в дверь постучали. Это пришел Алекс. Дикки обрадовалась. С ним ей никогда не было скучно, и время всегда летело очень быстро. Вот, и на это раз, урок как-то совсем неожиданно быстро закончился, и Алекс ушел.
Дикки, уже немножко привыкшая к качке, добралась до камбуза, но тети Вари там не было. Дикки нашла ее в кают-компании, где Кокошкина накрывала столы свежими скатертями.
— Готова помогать? – спросила она Дикки.
— Готова. Что делать?
— Бери чайник и поливай скатерти.
— Зачем?!
— А ты полей одну, а потом я тебе покажу, зачем нужно так делать.
Дикки набрала в большой блестящий чайник немного воды и вылила немножко маленькой струйкой на скатерть, постоянно глядя на тетю Варю – не засмеется ли она, и не скажет ли, что это была шутка.
— Смелее, больше лей! – сказала тетя Варя и, взяв у девочки чайник, щедро полила всю скатерть, — Так нужно поливать!
— А теперь, поставь чайник на середину стола и попробуй сдвинуть чайник, не поднимая его.
Дикки чуть толкнула чайник, но он не сдвинулся. Толкнула сильнее – опять не сдвинулся. Он как будто приклеился к столу!
— А теперь, возьми чайник, поставь его на соседний стол, — сказала тетя Варя, — и попробуй сдвинуть его.
Девочка только притронулась к чайнику, и он сам заскользил по столу, так как судно сильно накренилось и, если бы тетя Варя не задержала его, оказался бы на полу.
— Все поняла? – улыбаясь, спросила тетя Варя.
— Ага, все поняла. Чайники не скользят по мокрой скатерти.
— И не только чайники. Полей остальные скатерти и начинай расставлять на столах тарелки и стаканы.
Еще сутки судно швыряло, трясло и качало. Оно скрипело, но держалось. Дикки время от времени чувствовала, как подкатывает неприятное ощущение, легкая тошнота, и тогда она бежала на камбуз, к тете Варе и там – к открытому иллюминатору. Подышав свежим воздухом, она съедала какой-нибудь бутерброд и снова шла в каюту, чтобы там лечь и постараться подремать.
Проснувшись утром, Дикки обнаружила, что судно качается совсем немножко. Девочка быстро умылась, оделась и побежала наверх, на палубу. Это было так здорово – выйти на открытую палубу после двух дней заточения!
Палуба, поручни, все-все было покрыто слоем влажной соли. Дикки попробовала ее – она оказалась горько-соленой на вкус.
— Здравствуй, Дикки. Ничего, мы ее, соль эту, с утра смоем пресной водичкой и опять станем чистыми и красивыми, — раздался голос боцмана.
— Здравствуйте. А что матросы делают во время шторма, когда выходить на палубу нельзя? – пользуясь случаем, спросила Дикки.
— Работают матросы во время шторма, только работают не на палубе, а в помещениях. Вот и во время этого шторма мы сплели несколько кранцев. Знаешь что это такое?
— Нет, не знаю.
— А это такие большие груши на веревке, плетеные из каната. Их подкладывают, чтобы судну мягче было швартоваться к причалу или к другому судну.
— Да, точно! Я видела такие, — почему-то обрадовалась Дикки.
— Так, — сказал боцман, глядя на часы, — шторм миновал, мы прогулялись, а теперь не мешало бы и позавтракать чуток, как думаешь?
— Думаю, совсем даже не мешало бы! – засмеялась девочка, вдруг почувствовав, что очень голодна.