Практики бывали не только летние. На учебном судне «Меридиан» наш курс пошел на «астрономическую» практику в феврале. Астрономической она была потому, что основной задачей была тренировка по определению местоположения судна в море по звёздам и солнцу с помощью секстана. Это было интереснейшее дело! В сумерки, то есть за те 15-20 минут, в течение которых уже видны самые яркие звезды, но при этом ещё заметен горизонт, мы и занимались этим делом. Задача – измерять секстаном угол между горизонтом и звездой и засекать секундомером точное время. И так 5-7 звёзд, а потом – полчаса расчётов и место готово.
Расчёты сдавали руководителю практики, и через час на доске объявлений вывешивалась мишень с истинным местом судна в центре, на которой были нанесены точки каждого. В какой круг попал – такая была и оценка за выполнение задачи. Попасть в десятку было очень трудно, но иногда получалось и такое. Именно тогда я и «заразился» астрономией, но понял это намного позже, работая штурманом. В открытом море всегда стремился «набрать звёздочек» в каждые сумерки, даже когда появились спутниковые навигационные системы. Работая старшим штурманом на пассажирском судне в районе Австралии и островов Океании, заразил этим и остальных штурманов. Как результат – однажды мы обнаружили расхождение английской Адмиралтейской карты с действительностью практически на полмили… При множестве коралловых рифов в тех местах это было очень важно! Наших карт на тот район не существовало, и я уверен, что их нет и сейчас. Однако, об этом позже.
Картошка
Как и на любом учебном судне, на «Меридиане» кроме основных, существовали учебные мостик и штурманская рубка. На учебном мостике стоял свой радар, различные штурманские приборы, а в учебной штурманской рубке – несколько штурманских столов с картами. На картах курсанты вели прокладку курса, определяя местоположение судна по радару, по звёздам, солнцу и по пеленгам на мысы и маяки при плавании вдоль берегов. Вахта на учебном мостике контролировалась преподавателем.
Курсанты, однако, не были курсантами, если бы не приспособились к «облегчённому» варианту несения ночной вахты. Когда все, кроме вахты уже спали, на учебном мосту бодрствовать оставался один человек, и его задачей было ведение прокладки на всех картах. Для контроля он имел связь с тем курсантом, который нёс вахту дублёра штурмана на основном мостике, сличая свои определения и своевременно получая сигнал об опасности проверки. Остальные же курсанты спускались в столовую и там дремали, пили чай. Некоторые же, например наша смена, делали кое-что ещё!
Камбуз на ходу был закрыт и поживиться чем-нибудь было невозможно, но… Всегда есть выход даже из самой безвыходной ситуации для голодного курсанта!
Между курсантской столовой и камбузом существовал небольшой грузовой лифт. По нему подавались кастрюли с готовой пищей. Именно его мы и приспособили. Так как веса во мне было не больше 45 килограммов, да и ростом далеко не гигант, а главное – я немножко умел готовить, то всё сводилось к тому, что умельцы ловко вскрывали блокировку лифта, раздвигали дверцы, втискивали меня в его небольшой короб и нажимали кнопку спуска.
На камбузе дверцы раскрывались сами. Я вылезал и начинал колдовать! Главное – не оставить никаких следов после себя! Так оно и было. Никто так ни разу и не поймал нас и даже не заподозрил, что на камбузе что-то происходило ночью. Каждый раз всё было вымыто, вытерто и лежало на прежних местах. Наша смена каждую свою вахту на учебном мостике ела жареную картошку, а иногда и не просто, а с чем-нибудь вкусненьким!
Обледенение
Наш «Меридиан» был учебным судном, и учились мы не только штурманской науке, но и тому, как происходит перевозка грузов. В том рейсе мы везли груз овса в мешках.
За сутки до подхода к Петропавловску-Камчатскому разыгрался сильный шторм, и мы увидели, что такое обледенение судна. Брызги от разбиваемых корпусом судна волн летели на мачты, тросы, грузовые стрелы и лебёдки, замерзая и покрывая их всё большим и большим слоем льда. Это явление крайне опасно для небольших судов, так как вес льда достигает сотен тонн, и судно может перевернуться. Так погибло много судов. Обычно экипажи ведут борьбу с этим явлением, обкалывая лёд. На таком большом судне, как наше, это было не так страшно, однако картина впечатляла!
В порт Петропавловск мы входили, имея сюрреалистический вид! Всё на палубе было покрыто толстым слоем льда, тросы увеличились в диаметре во много раз, свисая с мачт толстенными колбасами. Отовсюду сталактитами свисали громадные сосульки.
Весь следующий день полторы сотни курсантов с утра до вечера обкалывали лёд и скидывали его в воду. Только на второй день смогли открыть трюма, но оказалось, что выгружать груз некуда.
Снег
Шторм, захвативший нас на подходе, завалил город снегом, и склад оказался засыпанным так, что невозможно было к нему подобраться. Автопогрузчики находились в складе. Таким образом, нужно было сначала раскопать склад, выпустить технику, и только тогда можно было расчистить на причале площадку и начать работу. Именно этим мы и занялись. Нам выдали лопаты и показали гору снега, за которой и были ворота склада. Я никогда в жизни не видел столько снега. Целый день мы пробивались к воротам. Естественно, при этом и дурачились, и ныряли с крыши склада в снег, и что только ещё не делали! Иногда эти игры были не совсем безопасными, но всё сходило нормально.
Еще большее удивление вызвал вид города, когда нас отпустили в увольнение. Улицы представляли собой узкие коридоры, да такие же траншеи глубиной полтора-два метра из снега вместо тротуаров. Город был буквально погребён под снегом. Как выяснилось, такой снег – обычные дела на Камчатке зимой.