Каждый взрослый человек знает, чем обязательно заканчивается любое опьянение. В лучшем случае, это — отрезвление, а в худшем – «похмельный синдром» или, попросту, похмелье. Степень или сила этого эффекта находится в полной зависимости от того, что вызвало опьянение. И, заметьте, я говорю не о спиртном или, упаси Боже, о чем-то еще более тяжком.
До чего же прекрасна молодость! Если стоять у подножия самого великолепного здания, никогда не увидишь всей его красоты. Так и прелесть молодости. Она настолько великолепна и необъятна, что вблизи это и почувствовать, и рассмотреть невозможно. Это потом, через годы это время будет вспоминаться с улыбкой благодарности судьбе за то, что все было именно так, а не иначе. Что-то обязательно вспомнится со стыдом за то, что получилось не так, как хотелось. А еще, будут вспоминаться ничего, казалось бы, не значащие мелочи, но со временем придет понимание того, что это именно они, эти мелочи вдруг, на ровном месте, разворачивали нас и направляли туда, куда мы и шли всю нашу дальнейшую жизнь.
Последние дни лета. Палящий зной уравновешивался приятным зноем внутренним и периодически охлаждался прохладной, ласковой водой Амурского залива. Внутренний жар подогревался тем, что это были те редкие, совершенно счастливые дни, когда ничто не висело над головой – ни учеба, ни служба, ни обязательства всевозможных видов.
Шли последние деньки перед началом «финального рывка». Все практики позади, вся учеба позади, впереди – диплом и государственные экзамены. Курсантская жизнь, полная труда, дисциплины и бьющей через край нерастраченной энергии, вступала в новую стадию.
— «Да… — думал наш герой, с удовольствием подставляя себя солнцу, — Еще каких-то шесть месяцев и все, конец курсантской жизни. Начнется настоящая работа. Как она пойдет? Что принесет? Что отнимет?»
Веселый и активный, Он любил все ставить на свои места. Именно поэтому, в последнее время часто думал о том, что с ним будет после окончания «бурсы», как тепло называли курсанты между собой Дальневосточное высшее инженерное морское училище имени адмирала Г.И. Невельского.
Сама по себе будущая работа не тревожила. Что с ней все будет нормально, Он понял на последней практике, в дальнем рейсе. Несколько беспокоило то, что так и не появилась у Него настоящая подруга, которая «пойдет рука об руку, в горе и радости…» и тому подобное. Потом, в море некогда и негде будет искать ее, полагал он.
Большинство из их курса уже были по году, а кто и по два-три, женаты, даже успели нарожать детей. «Женатики» отличались от холостяков. Прежде всего, спокойствием. Их не тянуло на «подвиги», не рвались они в мед-ы, пед-ы и прочие места, где во множестве водились девушки в совершенно фантастическом ассортименте. Не ходили они и на довольно часто затеваемые в училище вечера, причем количество пришедших на них девушек, собирающихся на танцевальном паркете, если и не превышало количество курсантов, то очень приближалось к нему.
Однако нет, не был наш герой серой мышкой, которую привередливые барышни обходили стороной. Наоборот, внимание девушек к нему было очень неслабым, и голода по разнообразному общению с прекрасным полом Он вовсе не испытывал, но…
Однако хватит ходить вокруг да около! Уже вторую неделю наш герой был влюблен. Состояние это и радовало, и пугало его. Он постоянно думал о Ней. Это было очень необычно для Него. Вот и сейчас Он ждал Ее, с волнением поглядывая в ту сторону, откуда Она должна была появиться.
— «А если это та, которую мне судьба приготовила? — думал Он, — Как понять, действительно ли это Она, моя единственная и на всю жизнь? Подсказал бы кто, что ли!»
Тот вечер был потрясающе хорош. Накупавшись на Седанском пляже, они до полуобморока целовались на последнем ряду, во время последнего сеанса в ближайшем от пляжа маленьком кинотеатре. Потом долго гуляли по душной аллее, держась за руки. Говорить не хотелось. Все чувства шли через горячие ладони и сверхчувствительные пальцы.
— А давай, пойдем сейчас купаться на пляже дома отдыха? Там сейчас никого нет, а песочек – как сахар, мелкий и чистый! Хочешь? – предложила Она.
— Конечно же, хочу. Да и ласты при мне – не зря же я их ношу весь вечер! — засмеялся Он.
Это было довольно опасно – купаться в теплой, словно парное молоко, морской воде вдвоем с девушкой, которая тревожила, волновала. Учитывая то, как прошел день и вечер, Ему трудно было справляться с собой, но Она ловко уворачивалась, как только понимала, что еще чуть и случится то, к чему они неотвратимо приближались. Она не хотела допустить этого здесь, на этом пляже.
— Идем, — сказала Она, когда они вышли из воды.
— Куда? – удивился Он.
— В трехстах метрах отсюда живет моя бабушка. Я часто у нее ночую летом, чтобы не идти по темноте домой.
Старенький, аккуратный, окруженный деревьями, от которых шел яблочный аромат, домик сразу понравился Ему.
— Посиди здесь, я сейчас, — сказала Она и, взяв у него ласты, вошла в дом.
Ладно сбитый столик со скамейкой был уютен, а огромные звезды над ним делали мир волшебным и торжественным. Он знал, зачем она привела его сюда, и понимал, что если все в эту ночь случится, то это будет потом случаться с ними всю дальнейшую жизнь.
Она вышла с банкой и двумя кружками.
— «Молоко!» — Подумал Он и ошибся. Это был квас. Настоящий, домашний хлебный квас.
С наслаждением они пили его и не могли напиться, однако жар их страсти он не остудил.
Поставив чашку на стол, Он обнял Ее и поцеловал в холодные от кваса губы. Эта невинная деталь почему-то так распалила страсть, что Он стал терять контроль над собой. Она тоже не сопротивлялась и не пыталась увернуться от его жадно ищущих, ласковых, настойчивых рук, не скрывала встречную страсть, и все ограничения исчезли. Даже тонкая ткань купальника больше не защищала – верхняя часть его уже лежала на столе. Казалось, ничто в этом мире уже не могло остановить этот полет вне времени и пространства.
-Ой, что это?! – внезапно прошептала Она и Он замер, стараясь унять тяжелое дыхание и стук сердца.
— Шлеп…Шлеп…Шлеп… — раздавалось в тишине. Кто-то шел, но это не было похоже на человеческие шаги.
— Мне страшно, — прошептала она, и он крепче прижал ее к себе, силясь понять, что это за звуки.
Шлепки удалялись вглубь участка и затихли было, но вскоре возобновились.
— Шлеп… Шлеп… Шлеп… — приближалось к ним. Она стала заметно вздрагивать в такт шлепкам. Он приготовился вступить если не в бой, то в контакт с этим неизвестным, и стал считать шлепки про себя, для храбрости.
— Ох, ноженьки мои… Совсем уж перестают ходить… — раздался вдруг то ли стон, то ли вздох.
— Ой, это же бабушка… — прошептала Она.
— А что это за… — хотел было спросить Он, но Она зажала его рот ладошкой и затряслась. На этот раз – от почти не сдерживаемого хохота.
— Теперь все поняла! — смогла сквозь смех прошептать Она, когда шлепки затихли в доме, — Я же положила твои ласты у порога дома. Там, где бабушка всегда оставляет свои калоши, в которых по саду ходит. Вот, она в темноте -то и перепутала!
Когда они отсмеялись и затихли, вернувшись в мир, он был уже другим. Все в нем было прежним, за исключением одного – не стало той страсти, что пылала только что. Он испугался этого и положил руку на Ее плечо. Она вздрогнула и Он физически ощутил, насколько она не готова сейчас к этому.
— «Господи, что же делать?!» — в отчаянии подумал Он, вновь ловя себя на отсутствии малейшего желания настаивать на чем-то. Более того, никакого чувства, хоть отдаленно напоминавшее то, что было несколько минут назад, в нем не было, — Что она может подумать обо мне?!»
Помощь пришла совсем уж неожиданно.
— Ну, что же… — громко и четко произнося слова, сказала Она, встала со скамейки и, не отворачиваясь, надела лифчик купальника, — Однако поздно уже, пора и о постельке подумать. Завтра мне с утра в институт нужно заехать. Ты позвони, если захочешь, а то – напиши что-нибудь. Хорошо? Обычно по вечерам я дома, если в институте не задерживаюсь.
— Да, конечно, — с облегчением сказал Он, вставая со скамейки.
— Пока! – сказала Она и чмокнула его в щеку.
— Пока! – ответил Он и хотел было обнять ее напоследок покрепче, но тут же опустил руки, ощутив, как она напряглась. Чмокнув Ее в щеку, повернулся и пошел к калитке.
— А ласты? – со смехом, вдогонку спросила Она.
— Пусть останутся здесь. Может быть, бабушке пригодятся! – не оборачиваясь, засмеялся Он в ответ и закрыл за собой калитку, как страницу в жизни.
Нет, похмелья не было. Жалеть было совершенно не о чем, потому что случившееся опьянение было настолько прекрасным и чистым, что даже просто вспоминать о нем было приятно до холодка в груди. В любое время, всю Его большую, интересную и счастливую дальнейшую жизнь.