Арктика. В проливе Санникова Дальневосточный ледокол «Адмирал Макаров», под командованием Василия Курбацкого, вел бой с тяжелыми паковыми льдами , проводя большой танкер усиленного ледового класса «Бам». Обстановка была настолько тяжелой, что работали на пределе, на полной мощности машин. В один из моментов ледокол уперся в лед такой твердости, что остановился. Груженый танкер не успел отработать, погасить свою инерцию и всей своей многотысячетонной массой догнал ледокол.
Трудно сегодня сказать, почему так случилось и кто был виновен в этом. Фактом осталось то, что после этого случая капитан ледокола запретил пить на мостике кофе
Высокий, литой нос танкера крушил все на своем пути. Это было очень серьезно. Завалив тридцать пять метров фальшборта, покорежив вертолетную площадку, снеся много воздушных «гусаков» из топливных и водяных танков, танкер успокоился и замер. Удар был такой чудовищной силы, что на танкере пошла волнами мощная, стальная носовая палуба.
С такими повреждениями ледокол все же закончил проводку танкера и вывел его на более легкие льды, где танкер мог двигаться самостоятельно. «Адмирал Макаров» лег в дрейф и занялся ремонтом, потому что не мог дальше работать, находясь в таком состоянии. Предстояло все восстановить и зайти в порт Певек , чтобы предъявить судно капитану порта после ремонта ледовых повреждений.
На ледоколах в Арктике всегда был большой экипаж, больше ста человек. Много матросов, много мотористов, механиков, штурманов. Были и ремонтные специалисты – сварщики, токари, а кроме того – летчики, радисты, авиатехники, гидрологи и прочий здоровый, крепкий народ. Все, кто не нес вахту и способен был держать в руках лом или кувалду, вышли на палубу.
Визжали турбинки, стучали кувалды, сверкали огни электросварки и газорезки. Работа кипела. Через какое-то время всё было сделано и выкрашено. Осталось только предъявить работу и снова вступить в сражение со льдами.
У причала стоял небольшой лесовоз «Индига». Выгрузка леса явно шла к концу, судя по тому, что судно поднялось уже довольно высоко. Ледоколу предстояло встать кормой к причалу по корме лесовоза.
Порт Певек – это тяжелый, коварный порт. Дело в том, что находится он в Тауйской губе, что вдается в побережье студеного Восточно-Сибирского моря. Сами причалы порта — на берегу пролива, разделяющего материк и остров Роутан. Напротив, в семнадцати милях, лежит печально известный своими страшными лагерями с урановыми рудниками остров Айон, один из наиболее печальных островов архипелага ГУЛАГ.
Течение вдоль причалов порта очень сильное и почти всегда несет льды. При северо-восточных ветрах несет из Восточно-Сибирского моря, при южных – из Чаунской губы, а уж переменчивость ветров в Арктике – дело обычное.
Спокойно, уверенно ледокол заходил на швартовку. Отдали оба якоря. Точно рассчитав скорость течения, прицелились кормой в нужное место – туда, где на причальной «пушке» лежали туго набитые концы с лесовоза и дали задний ход тремя винтами.
До причала оставалось уже совсем немного, когда волей то ли судьбы, то ли течения, то ли разгильдяйства вахтенного помощника на «Индиге», случилось то, что случилось. Концы с кормы лесовоза вдруг ослабли. По всей вероятности, ледокол затенил течение, которое действовало на лесовоз с кормы, а не обтянутые, сильно провисшие швартовные концы на баке лесовоза имели много лишней слабины. Натянутые кормовые, словно резинки, резко бросили ничем не сдерживаемое судно на ледокол.
Скрежет ломаемой стали прошелся по душам ледокольщиков. Только что отремонтированные, свежевыкрашенные фальшборта, релинги, гусаки и все прочее, что было на пути места соприкосновения двух судов, было смято, завалено, порвано. Одним словом, все труды ледокольщиков оказались напрасными.
Диалог двух капитанов начинался спокойно. Стоя на корме своего судна, каждый пытался объяснить своему vis-à-vis, насколько неправильно организована служба на его судне, как нужно швартоваться, да и вообще, как нужно работать. На этом не остановились. Аргументы и доказательства с обеих сторон становились все более широкими и глубокими. Распространялись они теперь не только на профессионализм и умственные способности друг друга, но и на пароходства, пославшие их сюда, в эту Богом забытую дыру, а также и на всю родню каждого из общающихся до седьмого колена. Накал встречи был столь велик, что надолго их не хватило. Плюнув, оба махнули рукой и ушли, каждый в свою каюту. Можно только догадываться, зачем.
Люди на ледоколе гудели, молча разглядывая вновь образовавшийся фронт авральных работ. Все отчетливо понимали, что кроме них никто этого исправлять не будет. Многим хотелось так же, как сделал это капитан, пообщаться с кем-нибудь, но на «Индиге» никого не было видно.
Моряки – грамотный народ, читающий. Так случилось, что кто-то из них, читающих, обратил внимание на сходство капитана лесовоза с фотографией автора книг, которые до дыр зачитывали на ледоколе, с удовольствием обсуждали и которыми восхищались. Все, что было написано в них, принималось моряками. Экспертный взгляд на фотографию десятка человек тут же определил – ОН!
Такого никто не ожидал. Во-первых, никому и в голову не могло прийти, что этот писатель, практически классик, жив! И вдруг, словно гром среди ясного неба, оказалось, что он не только жив, но и выступал только что перед ними! Сам по себе текст в данном случае никого не волновал. Все нужное он сказал в своих книгах. Главное – это был Конецкий! Здесь, в Арктике, в Богом забытом месте, на расстоянии всего-то метров десять — пятнадцать, он говорил, а они смотрели на него и слушали!
Естественно, о повреждениях и предстоящей работе никто больше не думал. Да и чего о них думать-то? Бывает! С каждым такое может случиться. Делов-то, выйти и поработать! Главное – не это. Главное – они увидели Виктора Конецкого! Теперь будет о чем внукам рассказывать!
Так или примерно так рассуждал народ, а после обеда, не сговариваясь, потянулись люди на лесовоз, пока тот не ушел. Нет, шли не за тем, чтобы обсудить происшествие или поругаться. Шли за автографами! И он их давал. Щедро, от души. Никому не отказал!
Повреждения быстро отремонтировали. Сказался недавний опыт. Работая, люди говорили только о встрече с писателем, и на лицах при этом были улыбки.
Состоялась ли тогда вторая встреча двух капитанов, Василия Курбацкого и Виктора Конецкого, никто сейчас не скажет, поскольку нет их обоих, а очевидцы первой встречи не помнят этого. Да и столь ли это важно? Важно другое. Более ста человек на судне поняли главное о Викторе Конецком – ЭТО НАШ ЧЕЛОВЕК!