Интересное словосочетание! Увидишь весной, как травка пробивается через асфальт и диву даешься – такая тоненькая, такая нежная, а какую силу показывает! Ученые посчитали и выяснили, что для того, чтобы проломить асфальт, травинке нужно развить на кончике этого росточка давление в семь атмосфер. Однако нас мало интересует физика. Главное, что нас поражает – это то, что заставляет эту травинку малую становиться сильной, то есть она, жизненная сила. Так и человек, порой довольно слабый физически, незаметный попадает в сложную жизненную ситуацию и вдруг оказывается таким мощным, смелым, целеустремленным, что никакие преграды не останавливают его.
Шел 2002 год. Экипаж на дноуглубительное судно или, как говорят моряки, земснаряд «A.M.Vella» обычно комплектовался из Находки, поскольку именно здесь была база дноуглубительного флота и, естественно, прекрасные специалисты. Далеко не каждый желающий мог на тот земснаряд попасть, поскольку был он иностранным, работал в Гонконге, да и деньги на нем платили очень приличные.
Капитан был хорошо знаком старшему механику Виктору Ларину по предыдущей совместной работе на этом же судне, да и с некоторыми другими членами экипажа он тоже работал. Именно поэтому старший механик был спокоен – контракт обещал быть хорошим, без нервов. Ни к чему были ему все эти нервотрепки, поскольку опыта много, знаний достаточно, команда хорошая — работай себе и работай. И вообще, Виктор отличался спокойным, тихим характером, да и по внешнему виду соответствовал — не был он громкоголосым выдающимся атлетом высокого роста. Итак, все было хорошо. С тем и полетел в Гонконг.
Дела принимал в процессе работы. Задача земснаряда состояла в том, чтобы пробивать среди мелей новые и поддерживать уже действующие фарватеры чистыми, не заиленными и достаточно глубокими для тех малых, больших и огромных морских судов, что проносились мимо, один за другим, словно автомобили на автострадах в час пик. Кроме того, работали и в портах, чистя и углубляя дно у причалов.
Подходил земснаряд к месту работы и опускал на дно большую, широкую трубу, через которую мощнейшими насосами засасывал в себя пульпу, то есть смесь грунта с водой. Наполнив свои трюмы илом и песком, земснаряд шел к специальному месту свалки грунта в море или к месту намывания новых площадей. В первом случае он просто открывал большие створки в днище корпуса, и грунт из трюмов падал на дно. Во втором – земснаряд подходил к концевому устройству длинной, порой в несколько километров, трубе и подсоединялся к ней. Своими мощными насосами он перекачивал пульпу туда, где постепенно нарастали все новые и новые участки суши.
И действительно, месяц за месяцем, работа шла нормально, размеренно, без взлетов и падений. Работали на совесть, буквально вылизывая механизмы и вкладывая душу во все, что есть на этом большом и очень сложном судне. За то и приглашали их на работу, что знали эту особенность русских моряков.
В тот вечер все было как всегда. Громко, наотмашь стукнув костяшкой домино по столу в кают-компании, стармех победно закончил очередную партию «козла» в бесконечном судовом «чемпионате» и поднялся на мостик. Судно шло в Гонконг, чтобы вылить грунт на интенсивно намываемые Новые Территории. На мостике находились капитан и вахтенный — молоденький третий помощник. Вокруг, несмотря на поздний вечер, было светло, словно в центре города, от снующих вокруг почти что в броуновском движении судов.
Капитан пытался по радиотелефону позвонить домой, в Находку. Связавшись наконец, стал увлеченно разговаривать с ней. Сказывалось, что шел уже шестой месяц, как он был в рейсе. Третий помощник доложил, что судно справа идет слишком близко, и нужно подвернуть. Капитан махнул рукой – делай, мол, чего тревожишь? Не видишь, что капитан занят?
Постояв несколько минут, стармех пожелал третьему спокойной вахты и спустился в каюту, чтобы почитать немного на ночь. Быстро приняв душ, с удовольствием лег на чистые, сухие простыни. Да, в тропиках это совсем не пустяк. Исправный кондиционер–это настроение, работоспособность и вообще, великое это дело, когда снаружи – влажный, нездоровый, раскаленный воздух. Почитав немного, положил книгу на тумбочку, глянул на показывавшие ровно 22.00 часы, висевшие на переборке, после чего щелкнул выключателем ночника над головой.
То, что произошло дальше, не укладывалось ни в одно, даже самое фантастическое объяснение. Раздался невообразимо мощный удар, который так резко накренил судно, что Виктор врезался в переборку. Пытаясь встать, упал с койки на палубу, поскольку судно резко вернулось в первоначальное положение. Одновременно раздался отвратительный треск и скрежет рвущегося металла. Здравый смысл говорил о том, что выключатель здесь не при чем, но мозг не успел еще придумать другое объяснение. Вскочив, в полной темноте, Виктор нащупал брюки, натянул их и наощупь бросился к выходу из каюты. Судно к этому моменту выпрямилось.
Здесь нужно сказать, что каюты капитана и старшего механика располагались на одной палубе, прямо под ходовым мостиком. Капитана – на правом борту, а стармеха – на левом. Трап на ходовой мостик находился рядом с каютой капитана. Туда Виктор и направился, хватаясь в темноте за поручни, идущие вдоль коридора. Вновь появившийся крен и странный, зловещий шум, усиливающийся на фоне молчащих двигателей и насосов, очень тревожил стармеха.
До проема у трапа на мостик оставалось не более метра, когда с сильным грохотом вылетела тяжелая дубовая дверь в конце коридора, и следом возник мощный рев воды, сильно ударивший по ушам воздушной волной.
Словно плюшевого мишку, поток схватил Виктора и понес, сильно ударяя об углы. Очнулся он, больно стукнувшись обо что-то, не видное в темноте. И сразу же почувствовал, как вода накрыла его с головой. Оттолкнулся ногами и вынырнул.
«Дышать есть чем, — подумал Виктор, — пока и это неплохо!»
Шум, так беспокоивший его, прекратился, но это не обрадовало. Зловещее подозрение подтвердилось. Вскоре ощутился один сильный, отчетливый толчок, за ним – второй, после чего судно легло на борт.
«Приехали… Мы легли на дно. Вот и пришел мне конец!» – подумал Виктор и его охватил такой смертельный ужас, какого он не испытывал никогда.
«Стоп! Прекратить! — мысленно приказал он себе и постарался унять нервную дрожь. Внезапно вспомнились прочитанные когда-то слова: «При кораблекрушениях люди обычно быстро гибнут из-за паники и переохлаждения…»
С переохлаждением проблемы не было, поскольку вода здесь, в тропиках, двадцать семь градусов. Как стармех, он знал это точно. С паникой было сложнее. Она рождалась в нем сама, и каждый раз требовалось очень большое усилие, чтобы не поддаться ей. Это было похоже на накат тошноты – непонятно, откуда она появлялась и почти невозможно было сдержать ее. Каждый раз на то, чтобы успокоиться, уходило все больше времени.
И тогда Виктор понял, что ему нужно что-то делать, чем-то занять себя, пока не придет помощь. Думать о том, имеет ли смысл ждать ее и придет ли она когда-нибудь, у него не хватило смелости, поскольку оснований для утешительного ответа не было. Все яснее и яснее он начал понимать, что если какая-то помощь и будет, то она может быть очень нескоро, а это означает одно – он ее не дождется. Все тверже и тверже становилось понимание того, что если путь к спасению и есть, то он зависит от него самого. Но как, как он может помочь себе в такой ситуации?!
Держась за что-то, Виктор удерживался на поверхности воды, расталкивая мелкие плавающие предметы и стараясь на ощупь, трогая все вокруг, понять, где он находится. Совершенно неожиданно он увидел, что внизу, в воде что-то светится. Собрался, набрал воздух в легкие и нырнул.
Вынырнув, стал в ярком свете маленькой лампочки в герметичном пластиковом плафончике рассматривать то, что достал. Это была связка запасных аварийных батареек с лампочками на проводке, предназначенных для спасательных жилетов! Тех самых, которые начинают работать после выдергивания шнурком маленьких пластиковых пробок. Вода заполняет батарейку, и в ней начинается реакция. Лампочка может долго гореть, часов шесть. К счастью, в одной из батареек шнурок оказался выдернутым, потому батарейка и заполнилась водой. Связка лежала в прикроватном ящике. Не откройся он от удара и крена, не увидел бы Виктор света от лампочки. Это был и дар, и знак, что не все еще кончено.
Свет немного успокоил Виктора. Стало уютнее, и со светом жить в этом мешке было уже не так страшно, как в полной темноте. Теперь можно было спокойно осмотреться. Виктору не понадобилось много времени, чтобы понять, где он оказался. Потоком воды его забило в спальню капитана. Судя по воздушному мешку, судно лежало на левом борту. В спальне капитана было два иллюминатора. Один, неоткрываемый, смотрел вперед, а задраенный на барашки второй выходил на правый борт. Тот, что смотрел вперед, был ниже уровня воды в помещении. Второй иллюминатор был выше уровня. Виктор попробовал один, второй барашек, но они были зажаты намертво.
«Глубина в этом месте примерно тридцать метров, — рассуждал Виктор, — а это значит, что над судном метров двенадцать — пятнадцать воды. С такой глубины всплыть можно. Вопрос заключается в том, как выбраться и оказаться в свободной воде, имея при этом запас воздуха в легких для всплытия? Преодолеть стальные переборки? Это несерьезно. Проплыть через каюту и далее — к выходу в конце коридора, и оттуда всплыть? Тоже несерьезно. Воздуха в легких не хватит. А если открыть иллюминатор и быстро выплыть?»
«Стоять! Это ловушка!» – тут же подумал Виктор и поежился.
Он вспомнил тот, давнишний случай в Дальневосточном пароходстве, когда перевернулся барже-буксирный состав. Сама перевернутая огромная баржа с лесом осталась на плаву. Буксир, также перевернутый, был в сцепке с баржой при помощи выдвижных зацепов, и потому, как на шарнире, держался вместе с ней. Когда прибыло спасательное судно, к ужасу всех, кто был причастен к этому или кто слушал ту эпопею у судовых приемников, он оказался совершенно не готовым к спасению.
Как выяснилось простукиванием, живых в буксире не осталось. В конце концов, к радости всех, все же отозвался один, оказавшийся в воздушном мешке в машинном отделении. Это был вахтенный третий механик. Пока работал фонарик, он писал карандашом все, что происходило и что он чувствовал при этом, на страницах вахтенного машинного журнала. Спасатель начал операцию, которую смело можно назвать медленным убийством. Вместо того, чтобы послать водолаза со вторым аквалангом и забрать механика из плена, они стали резать корпус в районе, где стуком отвечал механик. Резали не автогеном. Он не работал. Резали электросваркой, электродами, что в несколько раз медленнее.
При этом, рядом стоял подошедший сразу, полностью оснащенный японский морской спасатель, на борту которого было все для быстрого и надежного спасения людей с аварийных судов. От его помощи отказались…
Моряки с судов, слушавшие все радиопереговоры спасателей, кричали в эфир, что это гибельный путь, что нельзя этого делать, но их не слушали. Корпус медленно резали, и из прорези с сильным шипением выходил воздух. Последние сантиметры уже не дорезали – подошла вода.
Выдернули подрезанный люк лебедкой. Воздух одним выдохом вышел из буксира, и в отверстие хлынула вода, отбросившая механика от прорези. Он успел лишь выбросить в вырез машинный журнал. Буксир повис на зацепах. Пришедший вскоре шторм доделал «работу». Буксир оторвался от баржи и нашел покой на глубине пять километров.
Все это пронеслось в мыслях и Виктор отплыл от иллюминатора, серьезно опасаясь, что в припадке паники может не выдержать и кинуться к барашкам, чтобы отдать их.
Мысли теснились, наслаиваясь одна на другую. Идеи, одна сумасшедшее другой, приходили в голову. Мозг работал четко, мощно. Места для страха, паники и отчаяния не оставалось. Все подчинилось одному – найти решение, причем сделать это как можно скорее, пока не закончился кислород в воздушной подушке. Найти предстояло единственный, безошибочный и максимально реалистичный способ спасения. Сомнений в том, что второй попытки у него не будет, не было.
Методично, предмет за предметом, он обследовал спальню в надежде, что какой-нибудь из них даст намек на решение.
Такой намек он получил. В дальнем углу, почти невидимая на поверхности, плавала небольшая, но тяжелая резная скамейка, сделанная из какого-то тяжелого дерева.
Виктор сразу понял идею и полезность скамеечки. Он должен разбить тот иллюминатор, что был под водой! При этом воздушная подушка сохранится, и у него будет время для спокойной подготовки к всплытию! Идея так понравилась, что он перестал искать другие варианты. Этот, в случае его исполнения, давал ответы на все вопросы, в том числе и на основной – останется ли он жив!
Что это будет не очень просто, он убедился сразу. Размах скамейкой оказался почти невозможным делом. Удар под водой почти не получался, однако он бил и всплывал, снова бил и снова всплывал, стараясь поймать положение, при котором удар получался сильнее. Время от времени его охватывало отчаяние и он подумывал даже о том, чтобы открыть тот иллюминатор, который открыть было бы легче… Сознание услужливо нашептывало: «А попробуй, может быть и получится?»
— Нет, нельзя! – вслух кричал он и снова, чуть отдышавшись, нырял и бил.
Не существовало для него ни времени, ни голода, ни мыслей о том, что делается там, наверху и что творится дома… Ничего не было кроме этих ныряний и ударов. Он понимал одно – скоро силы закончатся, и если он не сумеет разбить это толстое стекло, то жизнь его здесь и закончится. Сил становилось все меньше. Кислорода в воздухе — тоже. Отдыхать теперь приходилось подолгу. Отчаяние стало предательски нашептывать о бесполезности всего этого занятия…
-Господи! Да помоги же мне! – неожиданно для самого себя, закричал он громко, отчаянно, — Ты пойми, ведь я почему не верил в тебя? Не научили меня вере! Откуда я мог взять эту веру? Я и сейчас не знаю, есть ли ты, но я так хочу, чтобы ты был, что даже и не сомневаюсь в этом! Помоги же мне, прошу тебя! Я ведь и грешил-то совсем мало. Так, по мелочам…
Успокоившись, Виктор собрался с силами и нырнул. После несильного первого удара, он вдруг очень, очень разозлился, напружинился и, почти теряя сознание, ударил углом скамейки в стекло.
Вынырнул и почти сразу, не дожидаясь восстановления дыхания, нырнул, чтобы проверить свое сомнение. Ему показалось, что последний удар произошел с каким-то другим звуком.
-Господи, я знал! Я знал, что ты поможешь мне! – вынырнув, закричал он, и слезы полились из разъедаемых солью глаз, — Спасибо тебе!
Стекло покрылось трещинами. Оставалось только выбить его. Прошло не менее часа, когда он сумел выбить крупные обломки стекла по краям иллюминатора. Теперь можно было выбраться через него без риска получить очень сильные порезы.
Самым трудным было сдерживать себя. Он должен был быть совершенно спокойным, чтобы выдержать то, что ему предстояло. Любая спешка означала смерть.
Сердце же рвалось на волю и поэтому не хотело успокаиваться. Требуя немедленно нырять, оно колотилось в груди, отдаваясь глухими, частыми ударами в висках. Виктор не поддавался провокации, но ему стало очень страшно от понимания, что реализовать полученный успех будет не менее трудно и опасно.
В этот момент оно пришло. Само, он даже не думал об этом. То ли нехватка кислорода сказалась, то ли еще что. Виктор вспомнил вдруг то, что с ним было и что часто вспоминалось к концу долгих рейсов – свою дачу, ласковое солнышко, шелест листьев, чириканье воробьев, звон тарелок и вилок, которые жена мыла в тазике. Картина была настолько реальная, живая, родная, что он почувствовал, как душу его наполняет радость и покой. Постепенно вспоминая те ощущения, он всем сердцем захотел туда, к солнцу, к родным людям, но это желание было другим, не совсем обычным. Оно вызывало такое всеобъемлющее, спокойное и ровное ощущение близкого счастья и уверенности в себе, что Виктор понял — именно сейчас, в эту самую минуту, он спокойно наберет воздуха в легкие и так же спокойно, осторожно нырнет и пройдет через иллюминатор, чтобы всплыть.
Глубоко вдохнув и выдохнув пару раз спертый, полупустой уже воздух, он нырнул. Найдя руками край иллюминатора, подтянулся и выплыл через него. Встав на борт, глубоко присел, поднял руки вверх и резко выпрямился, отталкиваясь от судна. Движения он не чувствовал и потому не понимал, всплывает или нет. Боялся одного – может не хватить воздуха. Промелькнула мысль, что глупо вот так, в каких-то метрах до солнца, погибнуть. Больше он не мог думать. Он просто слушал то, что было слышно – какие-то странные, булькающие звуки. В эту самую минуту вынырнул, однако за мгновение до этого, ощутив резкое потепление воды, он уже знал, что все удалось.
Мир ударил его по глазам ярчайшим, почти полуденным солнечным светом, и Виктор, тщетно пытаясь отдышаться, потерял способность что либо видеть. Слезы от солнечного света, смешанные с соленой морской водой, залили воспаленные глаза. Следующим, что он ощутил, стал резкий запах и отвратительный вкус солярки…
Сил держаться на поверхности уже не было, как не было и понимания разницы между воздухом и водой. Он медленно затих, не думая уже ни о чем, и не почувствовал, как его подхватили чьи-то сильные руки.
Спасение Виктора стало большой радостью для всех моряков с судов, которые находились там, в месте кораблекрушения, надеясь спасти кого-нибудь. Он был седьмым, поднятым из воды. Именно столько и спаслось из пятнадцати человек — тринадцати членов экипажа и двух представителей фирмы. При обследовании лежащего на дне судна с целью обнаружения живых людей, чуть не погиб китайский водолаз.
После множества допросов в присутствие адвокатов и представителей Генконсульства России, все семь моряков вернулись домой. Шесть в Находку, а один – во Владивосток.
Отпуск у Виктора был недолгим. Он отоспался, оттаял, успокоился и… явился в агентство, чтобы получить назначение на судно. И получил его. Это мало кого удивило, потому что работа у него такая — в море ходить.
Земснаряд «A.M.Vella» подняли быстро, потому что затонул он на самом фарватере с очень интенсивным движением. Эксперты же сразу сошлись во мнении о том, как все произошло.
Земснаряд шел с полным грузом, то есть с тремя тысячами тонн грунта в трюме. Капитан на мостике увлеченно разговаривал по радиотелефону с женой. Управлял движением неопытный третий помощник, не сумевший оценить окружающую навигационную обстановку в ночное время. Представитель фирмы, имевший квалификацию лоцмана на местных судоходных путях, на мостик не поднимался. Когда наступил момент поворота в нужном земснаряду направлении, капитан все еще продолжал разговор. Третий помощник ответил на вызов по радиостанции контейнеровозу «Kota Hadiah», обгонявшему земснаряд близко справа.
Договорились о взаимных действиях, чтобы не мешать друг другу.
После этого третий помощник спросил разрешение у капитана на маневр, и тот согласно кивнул, продолжая разговаривать по радиотелефону. Третий резко переложил руль на авторулевом, и судно пошло на поворот. Как оказалось, совсем в другую сторону. Не так, как договорился с контейнеровозом.
Учитывая очень малую дистанцию между судами и большую инерцию, контейнеровоз не сумел сманеврировать и с полного хода ударил в борт земснаряда. Удар тяжелого, скоростного судна с большим, далеко выступающим бульбом, то есть каплеобразным утолщением в подводной носовой части, служащим для уменьшения сопротивления воды, пришелся на машинное отделение. В огромный пролом хлынула вода. Резко потеряв и без того минимальную плавучесть, земснаряд сильно накренился и за две минуты затонул.
Разбирательство шло очень долго. Судебное же дело по этой катастрофе так и не было завершено. Прошло два десятка лет с тех пор. Информация о результатах расследования так и не появилась…