Вахта – это как разведка. Впереди всегда неизвестность. Хорошо известно, куда судно идет, с чем и где, по какому морю или океану. Штурману, несущему вахту на ходовом мостике, известно ближайшее расстояние до берега, какая глубина под килем. Неизвестно одно – что ждет судно через несколько минут. Казалось бы, откуда такая неизвестность? Одна вода до самого горизонта – иди себе и иди. Все очень просто.
Да, просто, однако вдруг, в одно мгновение все может измениться. Ставшее в длительном плавании в соленой воде каменно- твердым, потерянное когда-то работягой-лесовозом или вынесенное в море рекой, бревно. Полузатопленное судно, имевшее несчастье в шторм или в результате столкновения, затонуть, но не совсем, поскольку во внутренних помещениях остался воздух. Можно перечислять очень много подобных вариантов, но опасность одна – на полном ходу пробить борт, причем ниже ватерлинии[1]. Даже совсем не морскому человеку понятно, чем это грозит. А случаев таких очень много. И трагических, с катастрофическими последствиями, в том числе.
Вот и кричат инструкции на всех флотах мира о том, что к морю нельзя относиться «шутя», что вахта должна смотреть во все глаза, наблюдать и анализировать всё вокруг. И днем и ночью. Ничто не должно остаться незамеченным и не проанализированным. Что здесь непонятного? Все понятно, но человек – он всегда человек. Матрос, «бессмысленно пялящийся на воду» иногда вызывает раздражение у некоторых командиров и, как следствие, появляется желание «пристроить его к делу».
Вот и остаются штурмана на мостиках в одиночестве. И точку ставят, и в судовой журнал записывают нужное, и звездочки берут, и в приборы смотрят, и на карту что-то наносят. Одним словом, делают всю свою штурманскую работу. А вперед в это время никто не смотрит. Такое может быть пять, а может и пятнадцать минут.
Результаты получаются и странные, и страшные. Судно «А» вышло из порта где-нибудь в Калифорнии и последовало в Японию. Судно «В» вышло из Японии и последовало в Калифорнию. Между ними – Тихий океан. Как хочешь, так и иди. Они не знают друг о друге. Если посчитать вероятность их случайной встречи, то она будет ничтожно мала, поскольку расстояние между этими двумя точками более восьми с половиной тысяч километров по кратчайшей линии, а суда редко ходят через океаны по прямой линии. Обычно – по дуге, что значительно сокращает путь, если учесть, что Земля круглая. Если бросить горошину в стог сена и, выстрелив в другую сторону стога из лука, попытаться через сено попасть в горошину, то эта задача будет вполне реальной по сравнению с нашей.
Однако встречаются такие суда! Иногда расходятся рядом, так и не узнав о существовании друг друга, поскольку оба штурмана что-то делали в штурманской, а матросы на палубе трудились. А бывает — сталкиваются. А еще, с полного хода вылетают на островки, которые почему-то оказываются чуть левее или правее относительно того, как они показаны на карте, да и судно снесло ветрами и течениями. А еще, бывает такое, что нарочно и не придумаешь, сколько ни старайся. Например, вряд ли можно было бы придумать то, что произошло в Филиппинском море.
Судно шло в густом «компоте» из островов, островков, банок[2] и рыбаков. Филиппинские острова, а вернее плавание между ними — это ад для штурманов. Тысячи островков и тысячи рыбаков. Страна эта питается в — основном рыбой, а ее нужно ловить. Большие рыболовные шхуны, малые, маленькие, разных размеров моторные лодки и странные лодки-скорлупки с одним человеком на них. Все это хаотически движется туда, куда каждому из них нужно в данный момент. Все остальные для них просто не существуют.
Большое, современное судно в полном грузу весь день шло полным ходом, лавируя между островами и рыбаками. Когда стемнело, ровно в девятнадцать пятьдесят третий помощник прибыл на мостик.
— Цени! – сказал старпом, сдавая вахту, — Со всеми рыбаками разобрался, тебе чистое море оставляю! Идем на авторулевом, до ближайшего поворота минут сорок.
— Спасибо! Что я буду должен? – поспешил третий, но тут же осекся, подозревая, что уже знает ответ.
— Совсем немного, — подтвердил его опасения старпом, — матросика своего отдай, и это все, будем в расчете. У боцмана завтра большие планы на покраску палубы.
— Опять без матроса?! – возмутился третий, — А если рыбаки снова появятся?
— Тогда позвонишь мне, и я решу проблему. Договорились?
— Договорились, отпущу…
— Вот и хорошо! А матрос и не придет, боцман его уже в обед предупредил. Спокойной тебе вахты, а я пошел пельмени лепить. Кстати, минут через пятнадцать сделай объявление, что желающие могут собраться на лепку пельменей в столовой команды.
— Хорошо, сделаю.
Выглянув из штурманской в ходовую рубку, третий пробежался взглядом по лобовым иллюминатором. Горизонт был уже почти не виден. Ни одного огонька впереди не было.
Закончив с картой, вышел в рубку и стал смотреть вперед. Никого и ничего. Только густая темнота и ярчайшие тропические звезды. По карте, справа и слева — небольшие острова, но ни одного огонька на них не было.
«Наверное спать уже легли, — подумал третий, — электричества там нет, а если и есть, то на ночь уж точно выключают».
Через час, чуть по носу, довольно далеко показался огонек. Последив за ним, третий не нашел в нем ничего опасного и подошел к радиолокатору. Сняв нужные замеры, зашел в штурманскую, чтобы поставить точку на карте. Все было хорошо, судно на курсе. Вернулся в ходовую рубку.
Огонька не увидел. Вышел на крыло. И там его не было видно. Посмотрел назад – по корме было чисто, только звезды и чернота. Удивился третий и подумал, что рыбачок из экономии мог просто выключить огни. Такое бывало на его небольшом еще штурманском пути.
Вахта прошла спокойно. Рыбаков не встречалось. Ни встречных, ни попутных судов тоже не было. Ставь себе, штурман, точки да смотри вперед, думая о чем-нибудь. Приходил радист, принес чайник с кипятком. Попили кофе, поболтали немножко, пока тот снова не убежал в радиорубку – подходила его очередь сдавать радиоцентру радиограммы.
Как положено, второй поднялся за десять минут до полуночи. Потянулся и вышел на крыло – постоять на тугом встречном потоке воздуха, чтобы проснуться окончательно. Через минуту вернулся с удивленным видом.
— Слушай, а кто это у тебя на баке кричит, а? Боцман тебе ничего не говорил? Может быть, там у него кто-то что-то делает?
— Да нет, никто ничего не гово… — оборвав на полуслове фразу, третий похолодел. Даже ноги стали ватными от того, что он только что осознал. Перед глазами стоял неожиданно пропавший в начале вахты огонек …
— Смотри вперед и включи свою рацию, а я сейчас вернусь, – сказал он второму, схватил фонарь, рацию и бросился на крыло, а там — по трапам вниз, на палубу. Чем ближе подбегал к баку, тем явственней слышались крики.
Добежав до бака, третий буквально взлетел по трапу, перегнулся через фальшборт и посветил фонарем вниз. То, что он увидел, запечатлелось в сознании своей невозможной, отчаянной нереальностью, на всю его дальнейшую жизнь. На обоих якорях, втянутых в гнезда — клюзы, то ли сидели, то ли висели люди, вцепившись руками и ногами в мощные чугунные лапы. Два на одном и два на другом якоре. Они перестали кричать и теперь смотрели на третьего огромными от страха и отчаяния глазами. Ниже, поперек большой каплевидной бульбы, призванной уменьшать сопротивление воды на ходу, лежала тяжелая деревянная моторная лодка. Она была поддета бульбой посредине и так, в равновесии, удерживалась большим буруном разрезаемой судном воды. Думать о том, почему лодка не развалилась при ударе и как люди забрались с лодки на якоря, времени не было. Через минуту капитан был на мосту.
Нет смысла описывать то, как на полном ходу снимали людей, как зашли в ближайший Филиппинский порт, как отвечали на вопросы полиции и что было потом. Главное – никто не погиб. Людей отогрели, накормили, успокоили. Пароходство щедро оплатило рыбакам стоимость лодки и снастей, а также и то, что они пережили, насколько это получилось обсчитать. Все потерпевшие остались довольными, а виновные были наказаны, но при этом чувствовали себя счастливыми, поскольку все закончилось именно так, а не иначе.
Вот это и есть пример того, что называется «шутками с морем». На море шутить можно и нужно. С морем шутить нельзя. Это очень дорого обходится. Иногда слишком дорого.
[1] Ватерлиния — Линия соприкосновения спокойной поверхности воды с корпусом плавающего судна.
[2] Банка – Часть морского дна, возвышающаяся над окружающими глубинам