Уж кем только ни говорилось, что русский язык удивителен своим многообразием и красочностью. И действительно, чего только нет в нем такого, что невозможно объяснить ни логикой, ни какими-то историческими выкладками! А чего стоят слова, употребление которых способно довести до инфаркта любого иностранца?
Примеры? Пожалуйста. Возьмем такое слово, как завод. Это и большая фабрика, и способ привести в действие какой-то механизм, и особое состояние человека в совершенно разные моменты, и профессиональное разведение собак. Если как следует напрячь память, наверняка можно найти еще более неожиданные значения этого слова. А слово «крутой»? Это же кладезь странностей в его применении! От крутого подъема, крутых кипятка и яиц до крутого характера, бёдер и взгляда. А столь близкое морякам и летчикам слово «экипаж», которое обозначает, также и береговую воинскую часть, занимающуюся обучением молодых военных моряков, а еще и повозку, запряженную лошадьми. Не удивительно ли?
Ну, да ладно. Вернемся к нашим, морским делам. А поговорим мы о том, как молодой человек, отработав положенные пару лет третьим и вторым помощником, стал старпомом. Так получилось, что эти годы, начиная со своего самого первого рейса после окончания училища, он ходил на судах, работающих за границей. Конечно же, в каждом деле есть свои проблемы, но то, что в экипажах тех судов были отобранные и проверенные люди – непреложный факт. Вот и выходило, что работал Юрий почти в тепличных условиях.
Первое назначение старпомом ознаменовалось тем, что ему предстояло почувствовать разницу, поскольку предлагаемое судно было на сто процентов каботажное, то есть ходило между отечественными портами, без выхода за границу. Такие порты как Магадан, Петропавловск-Камчатский, Анадырь, Провидения и Певек в летнюю навигацию, самовыгрузки на необорудованный берег, и многие, многие другие «радости» не были для этого судна чем-то экзотическим. Оно было обречено на это навсегда. Почему – неизвестно. Плохо такое или хорошо – совсем другой разговор. Не будем оценивать все «за» и «против», поскольку это очень индивидуально. Как говорится, кому поп хорош, а кому и попадья или, как сказал А.Н. Островский в пьесе «Бесприданница» устами Сергея Сергеевича Паратова, «Кому арбуз, а кому и свиной хрящик!»
Экипажи таких судов состояли из людей определенных категорий. Первая – молодые, неопытные люди, которым требовалось не менее полугода зарабатывать характеристику для получения «визы», то есть допуска к загранплаванию. Вторая категория – это «старики», которые оказались здесь за какие-то проступки. В большинстве своем — грамотные, опытные, но любившие пропустить иногда стаканчик-другой, а потом добавить еще стаканчик-другой чего покрепче, люди. Вот эти, вторые, учили первых, как нужно жить и работать. За всем этим и призван был наблюдать командный состав. Тоже, впрочем, делящийся на две категории(см. выше). Конечно же, была и третья категория, состоящая из людей, оказавшихся здесь случайно, по воле обстоятельств, а потому не задерживающихся надолго
Именно на такое судно и понадобился старпом. Срочно понадобился. А кто летом перед глазами кадровиков вертеться будет? Никто, потому что все отдыхать летом хотят. Юрий со своими свежеиспеченными документами пришелся как нельзя кстати.
— Только вот, моментик один есть… — напутствовал его инспектор по штурманам, — на судне этом никогда доктора не было, а потому давай-ка, я тебя на курсы пошлю. Несколько дней до прихода судна у нас есть. Пусть подучат чуток. Согласен?
— Согласен, — больше автоматически, чем осознавая смысл сказанного, ответил Юрий.
— Вот, молодца! И будет нам с тобой один большой гут! – радостно сказал инспектор, — Вот тебе, дорогой, бумажка. Дуй с ней прямо в поликлинику «Водздрава», в приемную завполиклиники. Они там тебя так заинструктируют, аж до слез — сам операции с закрытыми глазами делать сможешь! Потом придешь ко мне.
Курсы запомнились на всю жизнь. Пока врачи рассказывали, как обрабатывать царапины с синяками, да какие таблетки и как давать, все было хорошо и понятно. Потом пошли вывихи, а вслед за ними – переломы. Дальше все пошло как в одном кошмарном сне. Большие, вызывающие тошноту, красочные плакаты и цветные картинки из медицинских атласов, сопровождаемые трагическими текстами хирургов-травматологов, совершенно выбили его из жизненной колеи.
Чем дальше, тем больше Юрий понимал, что вся его жизнь теперь будет делиться на «до» и «после», потому что уверенность в том, что все эти случаи обязательно произойдут при нем, очень прочно была вбита ему в голову и закреплена там душераздирающими примерами из личной практики обучающих его врачей.
— И как? Подковался? — весело спросил инспектор, когда Юрий появился в его кабинете.
— Подковался… — со вздохом ответил Юрий.
— Так… Понятно. Еще один впечатлительный попался! – инспектор внимательно посмотрел Юрию в глаза, — Теперь слушай меня внимательно. Давай бумажку, что тебе дали и немедленно забудь все то, о чем тебе там наговорили. Не дай Бог, понадобится что – вспомнишь, а сейчас забудь! Это приказ. Вечером стопку – другую обязательно выпей, чтобы лучше забылось. Понял?
— Понял.
— То-то же. Судно дает подход на двадцать часов завтра. Послезавтра утром, с вещами быть на судне. Его обычно на шестой причал ставят. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда – вперед, к сияющим вершинам!
И пошло, поехало! Погрузка шла четыре дня. Принимая дела, Юрий быстро вникал во все палубные проблемы, что, собственно, и составляло его заведование. Сдающий старпом оказался вполне симпатичным, дружелюбным молодым человеком, и процесс передачи дел происходил естественно и ненатужно. Познакомившись с боцманом, человеком опытным и, как говорят на Руси, битым, Юрий понял, что у него будет, на кого опереться.
Вышли в море. Обойдя палубу и проверив крепление палубного груза, старпом поднялся на мостик и вышел на крыло. Вдыхая полной грудью упругий поток встречного, остро пахнущего морем, воздуха, с удовольствием ощутил мощный прилив сил и желания работать. Так всегда бывает после долгого перерыва. Первый выход в море – это как первое свидание с его волнением, адреналином, сильнейшими положительными эмоциями.
Все шло своим чередом. Под мерный стук машины, под небольшое покачивание на ласковой зыби, Юрий успокаивался и приходил в нормальное, привычное состояние покоя и размеренности судовой жизни, во всех ее проявлениях. Очень понравилось питание. Это было тем более удивительно, что и повар, и пекарь были совсем молодыми девчонками, только что пришедшими из так называемого «танкового училища», как моряки называли Находкинское СПТУ № 18, готовившее поваров и пекарей для флота.
Что за море без штормов? Естественно, без шторма не обошлось и в том рейсе. Рано утром, когда радист принес на мостик влажную еще факсимильную карту погоды, старпом прикинул, что ждет их впереди. Впереди ждал шторм. Встреча с ним должна была состояться на следующий день, к обеду.
В семь утра, как и принято на всех судах, на мостик поднялся боцман, чтобы «сверить часы» со старпомом и обговорить задачи палубной команды на день.
— Николаич, — все еще стесняясь немножко, старпом наставлял боцмана, — пройдите с матросами по палубе, проверьте все крепления, все люки и двери, но особенно обратите внимание на камбуз. Девчонки молодые еще, мало чего понимают в морских делах. Посмотрите там, чтобы штормовые ограждения как следует поставили на плите, да поубирали все лишнее со столов и полок. Не хватало нам еще, чтобы кастрюли на них полетели с плиты.
— Нет, Андреич, не допустим. Сам прослежу.
Как и предполагалось, часам к десяти поднялся очень сильный ветер, а еще через час он нагнал такую волну, что судно стало довольно прилично валяться с борта на борт. Охотское море славится своей волной. Резкая, крутая, она хорошо умеет швырять пароходы, словно какие-то шлюпчонки. Чувствуя некоторое беспокойство, старпом решил сделать обход, чтобы лично убедиться, что все нормально и готово к шторму.
Проверил, хорошо ли задраены двери, ведущие на палубу, где время от времени уже гуляла волна. Она с шумом и брызгами перекатывалась через стальной фальшборт при крене судна, а то и большим валом обрушивалась на ныряющий нос судна. Тогда вода пенной рекой летела по палубе, отыскивая и отрывая на своем пути все плохо закрепленное.
Все было нормально. В кают-компании и столовой команды все также было хорошо. Бортики столов подняты и закреплены, тяжелые льняные скатерти политы водой, чтобы по ним ничто не скользило. Осталось только проверить камбуз, который располагался в самом конце длинного коридора.
Качка заметно усилилась, и судно валилось то на один, то на другой борт. Цепляясь за поручни, словно обезьяна, старпом перебирался от одной переборки коридора к другой, стараясь использовать для этого крен. В очередной раз судно резко накренилось, и старпом влип в переборку, довольно ощутимо ударившись боком о поручень. На камбузе загромыхало что-то, и раздался громкий смех. Когда судно перевалилось на другой борт, там снова что-то упало, и вновь раздался хохот.
«Молодцы, девчонки! – подумал старпом, — Надо же, ничто их не берет — даже не укачиваются в первом своем рейсе! Другие на их месте лежали бы сейчас влежку, зеленые и жалкие, а эти – хохочут!»
В это самое время судно снова швырнуло, и оно особенно резко легло на противоположный борт. На камбузе снова загрохотало.
«Ну, я им сейчас… — уже раздраженно подумал старпом, — Смешно им! Сказано же было – все закрепить!»
И в эту самую минуту из камбуза раздался тяжелый, низкий, по-звериному протяжный, несущий смертный ужас, вой. У Юрия мгновенно похолодела спина и пронеслись в памяти все те картинки, которые он уже, как и требовал того инспектор в кадрах, забыл. С ужасом старпом понял, что вот, оно и пришло. То, чего так боялся.
Не помня себя, изо всех сил хватаясь за поручни и всем телом ударяясь о переборки, понесся к камбузу. У плиты, двумя руками держась за штормовые поручни на ней, стояла высокая, стройная девушка – пекарь. Круглыми от испуга глазами она смотрела на влетевшего старпома.
На полу сидела, широко расставив ноги, повар и громко, басом, во весь голос выла, подняв лицо к ярко светящему в полдень светильнику над головой. В полную противоположность пекарю, она была довольно полная и небольшого роста.
— Что случилось? — громко крикнул старпом.
— Томка, — указав на сидящую пальцем, сказала перепуганная насмерть пекарь, — таз сломала…
«Это все! — подумал старпом, — Конец девчонке… Ни вертолетом, ни еще чем в такую погоду не смогут добраться до нас… Я ее не спасу… Что же делать? Нужно же что-то делать… Я должен что-то делать!»
— Стоп! Тихо! – громко крикнул он Тамаре, и та замолчала, подняв на него полные испуга глаза. Они были большие, васильково – синие, и это еще больше ударило Юрия, потому что он уже знал ее участь, а она – нет.
— Всем молчать! – жестко сказал старпом, — Сейчас я вызову боцмана, матросов. Они принесут носилки, и мы осторожно перенесем вас в лазарет, а там подумаем, что можно будет сделать. Капитан свяжется с берегом, и нам дадут консультацию, как быть дальше. Инструменты для операции в лазарете должны быть. Мы справимся и спасем вашу жизнь!
В этот момент васильковые зрачки как-то странно закатились и уехали вверх. Так, с одними белками, она еще больше испугала старпома. Пока он думал, что с этим делать, девушка повалилась на бок. Судно в очередной раз сильно накренилось, и Тамара перевалилась на живот, слегка стукнув безжизненной головой о палубу.
На том месте, где она только что сидела, лежал, смятый в лепешку, большой алюминиевый таз…
Небольшое расследование, проведенное после того, как Тамара пришла в себя, показало, что когда у нее за спиной загрохотал таз, она от неожиданности отпустила обе руки, которыми держалась за поручень, а учитывая, что судно в этот момент сильно валилось на борт, со всей силы опустилась на таз своей «пятой точкой». Ей повезло, что таз упал выпуклой частью вверх. Это смягчило удар.
Таким образом, расследование было закончено. Провести же полное обследование пострадавшей не представилось возможным, поскольку Тамара наотрез отказалась предъявить к осмотру ту часть, которой упала, полностью игнорируя при этом заверения старпома в чисто медицинском интересе и его профессиональной медицинской подготовке. Пришлось удовлетвориться ее заявлением, что «да все там нормально».
И снова пошел спокойный, размеренный рейс. Время от времени, старпом случайно ловил на себе взгляды тех, васильковых… Они волновали, но он решительно гнал от себя эти несвоевременные ощущения.