Кого удивишь аплодисментами в театре или, к примеру, в концертном зале? Конечно же, никого. Так положено. Так было всегда. Тот, кто работает на сцене, получает свою, честно заработанную дозу аплодисментов. Если подсчитать, то их наверняка наберется ой, как много за жизнь на сцене! Наверное, это правильно. Актерам нужны аплодисменты, поскольку это – мерило их успеха, оценка труда, стимул и так далее. Конечно же, им еще и денюжки платят, да и другие какие-нибудь существуют поощрения, но аплодисменты – это иное.
А если взять летчиков, которые возят нас на своих крылатых, ревущих монстрах? Когда самолет коснулся полосы и побежал ровно, спокойно, тормозя чем-то там, разве мы, разом выдохнув не аплодируем им с чувством благодарности за хорошо сделанную работу и напрасные страхи? Это понятно и тоже не вызывает никаких сомнений.
А скажите вы мне, разве слесарю дяде Ване, который быстро и качественно починил тот бачок, портивший жизнь целой семье, аплодисменты не нужны? А как же! Очень даже нужны! Любому человеку нужны! К сожалению, не все это понимают. Обидно это. А мы сами, всегда ли аплодируем хорошей работе? То-то же! А кто-нибудь скажет, обязательно скажет, что рабочему, выполнившему порученную работу – да, можно, а вот начальнику… Кому же в голову взбредет аплодировать ему за хорошее исполнение обязанностей?
На выходе из Панамского канала с Тихоокеанской стороны, судно перестало получать данные от лага – прибора, позволяющего постоянно получать величину скорости судна относительно воды. Это было очень серьезно.
Сегодня это не воспринималось бы настолько серьезно, поскольку есть приборы GPS и других навигационных систем. Тогда, в семидесятых, ничего этого не было. По крайней мере, у торговых моряков. Отойдя от берегов, когда радары переставали «хватать» берег, через моря и океаны суда шли по счислению, то есть по приборам, как это называется у авиаторов. Этих приборов три и лаг, компас и хронометр. Иными словами, капитаны имели скорость, курс и время. Так и ходили. Потеря одного из параметров – большая беда, поскольку солнце и звездочки брать и по ним уточнять место судна, можно было только в ясную погоду. А в море-океане погода – это всегда большая загадка. Впрочем, как и на суше.
Итак, возник первый большой вопрос – что произошло? Проверив всю ту часть прибора, что находится внутри судна, пришли к выводу – не работает забортный датчик, который называется трубкой Пито или просто трубкой лага. Представляет она собой довольно хитрую штангу, которая примерно на метр, а то и больше выдвигается из днища судна. В штанге – два канала, отверстие одного из которых направлено против движения, а второго – вниз. При движении образуется разность давления, а далее идет обработка этого факта, в результате которой и получается величина скорости относительно воды. Одним словом, погнуть трубку лага означало потерять данные по скорости. Именно так и определили – проблема в трубке. Тут же возник второй вопрос – что делать?
А делать было что. Прежде всего, нужно было попытаться выдернуть трубку изнутри и заменить ее. Так конструктивно и было предусмотрено, но… Трубка не поднималась, что означало… Это могло означать что угодно. И тогда возник третий вопрос — так все же, что делать, ведь идти через океан без лага – это слишком большой риск.
В каюте капитана собрался совет. Присутствовали старпом и стармех
— У боцмана есть акваланг, — неожиданно сказал старпом, — я видел его, это АВМ-2, причем с полными баллонами.
— И что с того? – ответил капитан.
— Я могу нырнуть и посмотреть, что там.
— Вы понимаете, что предлагаете? Разве не знаете, что использование аквалангов на судах пароходства категорически запрещено? И приказ такой был – все аппараты сдать. Наверное, все уж сдали, только мы одни… болтаемся по морям без захода домой.
— Да знаю я все это, конечно. Тогда кто-то погиб, нырнув в снаряжении, совершенно не умея им пользоваться…
— Какая разница? Запрещено и все тут! – сказал стармех, — Что тут обсуждать?
— И что будем делать? Возвращаться и водолазов американских вызывать? В Панамском канале, уж наверняка, их великое множество, — спросил старпом.
— И шею потом подставлять, ведь цену за такое обслуживание можно себе представить… — мрачно сказал капитан.
— Так как, решаемся?
— Да как же я могу решиться?! – взорвался капитан, — Вы же не умеете с ним обращаться. А если что случится?
— Да я-то как раз умею! – возразил старпом.
— Откуда?
— Это не важно. Главное – я нырял в таком же на глубину двадцать метров, а у нас осадка всего-то десять.
— Делайте, что хотите, но я не хочу ничего об этом знать…
— Хорошо, — удовлетворенно сказал старпом и вышел из каюты.
Все было оформлено, словно в хорошем боевике. Судно легло в дрейф. Стало тихо, тропический ветерок игриво и даже ласково гулял по палубе, но оценить это было некому — на палубе не было ни одного лишнего.
«Боцман обеспечил скрытность!» – улыбнулся про себя старпом.
Прикрытый от лишних глаз брезентовым плащом, акваланг лежал на палубе у шпангоута[1] под тем номером, у которого, согласно чертежам, и находилась шахта лага, откуда трубка и была выпущена.
— Я пошел, — сказал старпом, перелез через фальшборт и по штормтрапу спустился вниз, к воде.
— Давайте ласты, — сказал он и тут же сверху, на тонком капроновом лине, они спустились. Надев, старпом затянул крепления и поболтал ногами в воде. Ласты сидели хорошо.
— Давайте остальное.
Надев акваланг, старпом все попробовал, подышал через загубник, промыл в воде маску и надел ее. Помахав рукой, отплыл от борта. Сделав пару кругов у поверхности, вернулся к штормтрапу и, взяв конец линя, обвязал им себя по талии. Сделал это так, как как учили — одной рукой. Боцман даже крякнул от удовольствия, глядя на это. Показав рукой, чтобы травили линь, старпом нырнул и быстро скрылся в темно-синей воде. Теперь только пузыри воздуха время от времени всплывали в этом месте, у борта. Минут через десять он вернулся. Шумно всплыв, снял маску.
— Все, трубка чиста! – сказал он на немой вопрос боцмана, склонившегося над водой, — Докладывай мастеру[2]. Там столько дряни всякой на трубку нацеплялось, что удивительно, как не погнулась. Еле убрал!
— Понял. Сейчас, чиф, тебя выдерну и доложу.
— Да нет, Николаич, ты иди, доложи, а я купнусь маленько. Не часто доводится!
— Хорошо. Я пошел.
Держась рукой за веревку штормтрапа, старпом с удовольствием лежал на воде, чуть шевеля ногами в ластах. Наверху слышно было, как два матроса делятся друг с другом старыми анекдотами.
Внезапно он услыхал посторонний звук. Вообще-то, звук не был необычным. Плеснула вода и все, ничего больше. Что такого, необычного, если маленькая волна плеснет у борта или берега? Конечно же, ничего. Необычным было то, что плеснуло совсем даже наоборот — с противоположной стороны, где до ближайшего чего-нибудь, что могло бы так плеснуть, простиралось примерно семь с половиной тысяч миль океана. Старпом инстинктивно повернул голову и метрах в десяти от себя увидел большой темный треугольник, бесшумно скользящий по водной глади.
Нет, он не успел подумать что-нибудь вроде «А кто это там бродит, чей это такой плавничок высовывается из воды?» Не успел он подумать и о том, что надо бы крикнуть матросам, чтобы прекращали там анекдоты травить, а лучше обратили бы внимание на то, что происходит за бортом!
Потом он много раз проигрывал то мгновение, тщетно пытаясь понять, как же там все происходило, и как он оказался на палубе? Да нет, подниматься было не очень высоко, метров пять. Все загвоздка заключалась в том, что это был штормтрап, то есть прижатый своим весом к борту, довольно тяжелый веревочный трап с узкими дубовыми досками — балясинами. Скажете, ну и что? А действительно, что такого особенного в том, что человек с аквалангом за плечами и большими ластами на ногах, взлетел по штормтрапу на палубу? Ответ на этот вопрос можно получить, только попытавшись повторить сделанное тогда. Весьма любопытно было бы глянуть хоть одним глазком на этот эксперимент!
Все проходит. Прошло и это. Судно быстро бежало в сторону дома, и через пару недель находилось уже в нескольких часах хода от родного порта. Там старпома ждала уже замена. Как положено, к приходу готовились все нужные документы.
— Разрешите? – старпом стукнул пальцем по косяку открытой двери капитанской каюты.
— Входите. Я подготовил ваши документы для кадров. Здесь – все необходимое, — сказал капитан и передал старпому большой, запечатанный судовой печатью конверт, на котором жирным фломастером было написано: «Для ОК».
Пожелав друг другу удачи и прочих радостей, они разошлись. По приходу капитан сошел с борта, и больше старпом его не видел. Через пару дней он стоял перед инспектором Отдела кадров по штурманам.
Распечатав конверт, инспектор пробежал глазами одну бумагу, другую и вдруг рассмеялся.
— А ты сам-то читал, что тебе тут написали?
— Нет.
— На, читай! — с широченной улыбкой, инспектор протянул старпому лист.
Характеристика. Все в ней было стандартно, все как следует, нормально, но последняя строка не то, чтобы удивила… Она потрясла старпома, которого год назад, в этом же кабинете, совершенно не случайно, инспектор напутствовал словами: «Ты уж там потише, постарайся не спорить, не высовываться и не вляпываться ни во что, как ты это хорошо умеешь делать. Привезешь нормальную характеристику – будем работать по твоей карьере дальше».
«Склонен к кабинетной работе», — гласила последняя строка, перед самой росписью. А вот теперь — аплодисменты!
[1] Шпангоуты — поперечные части набора корпуса судна, «ребра».
[2] Мастер(мор.жарг.) – капитан судна.