«Похоже, мы не скоро попадем домой», — подумал я, и тут же вновь вспомнил то, что читал в какой-то книге. Там говорилось о том, что люди, оказавшиеся в море в результате ко-раблекрушения гибнут, в-основном, по двум причинам – от переохлаждения и от паники. Нам с Люськой предстояло на своем опыте узнать, что это такое — оказаться со спасательным кругом в открытом море. Подняв голову, встретился со взглядом ее расширенных от ужаса глаз. Стал мучительно искать слова, которыми мог бы успокоить ее, но не находил их и вообще, не знал, что можно сказать, а тем более – сделать в такой ситуации. Страха не было. Была огромная пустота и в душе, и вокруг нас. Тишина была настолько глубокой, что от нее звене-ло в ушах.
Мысли эти молниями мелькали в голове. Прервал их сильнейший всплеск воды. Прямо перед нами, метрах в пяти, вода вспучилась и взорвалась мощным выбросом. В воздух, метра на два вылетел большой цилиндрический предмет. Я узнал его, он был закреплен на носу, у лобовой переборки катера. Этот предмет в воздухе развалился на две части, и из него вывалилось что-то бесформенное, громко шипящее.
Через минуту перед нами развернулся и стал надуваться ярко-оранжевый спасательный плот с круглой палаткой над ним! Не сговариваясь, быстро погребли к нему, крепко держась за круг. Нам очень повезло, что в тот момент не было ветра. Плот оказался настолько легким, что, находясь в воде, я совершенно без усилий развернул его так, что перед нами оказался вход с веревочной лестничкой и надувной подножкой в воде. При ветре мы никогда не угнались бы за ним.
Я помог Люське забраться в плот и влез сам. В плоту был только небольшой стальной баллон, присоединенный шлангом к плоту и оранжевый мешок. Огляделся. Плот представлял собой овальное надувное кольцо, разделенное надувным барьером на две части, с перепонкой–палубой и двумя надувными дугами, на которые натянута тонкая оранжевая водонепроницаемая ткань, из которой был сшит и сам плот.
— Люсь, поговори со мной, не молчи!
Меня очень беспокоил ее остановившийся взгляд и это молчание. Она продолжала смотреть мимо меня, совершенно не реагируя на слова. Я обнял ее, прижал к себе и стал шептать на ухо, что все хорошо, что мы уже недалеко от дома и нас очень скоро найдут, потому что здесь всегда много судов. Вскоре почувствовал, что она как-то обмякла, а потом вдруг обхватила мою шею руками и сильно задрожала. Тут и я почувствовал, что в плоту холодно! Одежда на нас была мокрая, нужно было скорее снять ее, иначе простуда была практически неизбежна.
— Раздеваемся, быстро! С этими словами я сам сбросил с себя все. Она сидела неподвижно, глядя на меня. По щекам ее катились слезы. Снова поцеловал и стал помогать ей раздеваться. Когда на ней ничего не осталось, дотянулся до мешка, на котором было написано краской «ПСН 6М», и развязал шнур, которым был завязан мешок. В нем оказалось несколько пакетов, какие-то инструкции, но главное – три тонких одеяла! Два накинул на Люську, а одно взял себе. Прижав к себе, продолжил попытки успокоить, вывести ее из этого состояния. Видимо что-то мне удалось, потому что постепенно она стала все больше и больше всхлипывать, и вскоре заплакала в голос.
В любой другой момент сделал бы все, чтобы остановить эти рыдания, но тут я инстинктивно понял, что они нужны, что она должна выплакаться. Через какое-то время Люська успокоилась и мерно задышала в спокойном сне. Незаметно для себя, задремал и я. Испытанное потрясение брало свое.
Проснулся оттого, что мне стало жарко. Купол очень сильно нагрелся. Плот чуть пошевеливался, плавно поднимаясь и опускаясь на пологой волне. Луч солнечного света проникал из небольшого окошка напротив входа, заделанного прозрачной пленкой. Люська спала, свернувшись калачиком и положив голову мне на ноги. Осторожно, чтобы не разбудить ее, скинул с себя одеяло. Это мало помогло. Протянув руку, откинул полог на входе. Свежий воздух с крепким запахом моря проник в плот, и стало чуточку легче дышать.
Яркое солнце было почти в зените, а море — гладким и блестящим, совсем как стекло. Поднявшись на ноги, осмотрел горизонт. Везде было одно и то же – вода и небо, сливающие-ся на горизонте в одну бесконечную линию. То ли от моих движений, то ли от свежего возду-ха, Люська открыла глаза. Взгляд был веселым и искрящимся.
— Привет! – сказал я, очень обрадовавшись, что она вышла из состояния шока.
— Привет! – улыбнулась она в ответ и, видимо вспомнив, где мы находимся, тут же погасила улыбку.
— Как спалось?
— Никак, просто отключилась и все!
— Вот и хорошо. Будем жить дальше и ждать, когда нас спасут.
— А ты думаешь, нас найдут?
— Конечно же, найдут. Мы недалеко от Сахалина, а если что – нас все равно к берегу донесет ветром и течением.
Конечно же, я кривил душой, потому что знал, что это не совсем так. Если нас понесет на северо-восток, там ой как далеко можно двигаться, до самой Камчатки или до Магадана… Бодрый вид мой был для нее. Главное, о чем думал — не поддаваться унынию, не давать себе и ей раскисать. Нужно было чем-то заняться.
— Люсь, давай-ка мы делом займемся. Нечего валяться, жирок копить!
— Да уж, наверное, не накопим! И что мы будем делать?
— Прежде всего, нам нужно просушить одежду, а то она так и лежит комом мокрая.
— Хорошо, — ответила Люська и, встав на коленки, стала перебирать одежду и выкладывать все из карманов.
В моих карманах были пистолет и нож, размокший конверт с двумя визитками и ненужная сейчас зажигалка. Я выкручивал мокрую одежду и, высунувшись из входа в палатку, раскладывал ее на горячем тенте. Солнце было довольно высоко. Горизонт был чист. Никого вокруг.
Разложив одежду, предложил разобрать то, что было в мешке. Словно фокусник, вынимал необычные предметы, а Люська раскладывала их. Самым тяжелым были консервные банки, похожие на банки из-под тушенки. Их было сорок штук. Поболтав одну банку, определил, что в них какая-то жидкость.
— Скорее всего, это вода, — предположил я.
Затем пошли какие-то серые брикеты в герметичной пленке. Их тоже было много. Надорвав один пакет, понюхал. Немножко странный, но вполне приятный запах. За ними — запаянные полиэтиленовые пакеты с цилиндрическими предметами. На всех пакетах были номера. Потом шел странный нож с закругленным лезвием, алюминиевая кружка, пакет с толстой леской и большими рыболовными крючками. Последними был фонарь со странной ручкой и коробка с красным крестом, аптечка.
— Это фонарик без батареек, — сказала Люська, — у деда моего такой есть. Если эту ручку нажимать, он жужжит и светит.
Я тут же попробовал и действительно, он зажужжал и стал светить. Чем резче нажимал, тем ярче он светил. Открыв инструкции, мы стали по очереди читать их вслух, разбираясь с тем, что у нас есть. Оказалось, что кроме воды в банках, есть брикеты питания, сигнальные ракеты и фальшвейеры — сигнальные факелы. Чтобы привести их в действие, нужно было, держа в руке, открутить колпачок снизу и дернуть за кольцо. А еще, в инструкции было написано, что когда вода кончится, можно поймать рыбу и, выдавив из нее сок, пить его. Мысль о такой перспективе не радовала…
Я отковырнул кусочек от брикета и положил в рот. Он был твердый, но во рту быстро размягчился. Вкус был довольно неплохой, но странный – смесь арахиса, печенья и еще чего-то очень знакомого. Протянул кусочек Люське. Она стала грызть его и кивнула в знак того, что ей понравилось. Больше мы не стали есть, без слов понимая, что может наступить момент, когда эта еда спасет нам жизнь, а пока мы еще не были голодны.
Нужно было что-то делать, чем-то заниматься, и мы стали потихоньку вспоминать свое детство, что с нами происходило до нашей встречи. А потом мы спали. Время шло, солнце опустилось к самому горизонту. Когда стемнело, над нами повисли огромные звезды. Вокруг была полная тишина, только иногда хлюпнет вода под плотом и снова полная, тягучая тишина… Разговаривать не хотелось. Мы просто лежали и молчали.
— Леш, я пить хочу.
— Сейчас, — ответил я, достал банку и, проделав ножом две дырочки, налил в кружку. Вода была не очень вкусная, а если быть точным – совсем безвкусная. В банке ее оказалось ровно на две кружки.
Гады
Ночью проснулся и долго лежал. Сна не было. Все та же тишина. Задремав в конце концов, проснулся от какого-то звука. Он был явно не природным. Осторожно, чтобы не разбудить Люську, подобрался к выходу и, выглянув, увидел идущее прямо на нас большое судно. До него было не больше полумили.
— Люсь, вставай. Быстро!
— Что случилось?
— Судно идет, быстро дай мне фонарик и фальшвейер!
Она сунула мне в руку фонарь и, что было мочи, я стал давить на ручку, раскручивая магнето. Фонарь не жужжал, а просто визжал от напряжения, и лампочка горела очень ярко.
Судно поравнялось с нами. До него было не больше пары сотен метров. Мы отчетливо видели, что на крыле мостика стоят два человека и смотрят на нас в бинокли. Люська подала мне фальшвейер и дрожащими руками, отвернув колпачок, я дернул кольцо. Он быстро разгорелся и стал выбрасывать большой сноп ярко-оранжевого пламени.
Не сбавляя хода, судно быстро удалялось. Плот закачался на волне от него. Вскоре от судна остался только маленький огонек кормового фонаря, да и он быстро исчез за горизонтом.
— Леш, а почему они не подобрали нас? – тихо спросила Люська.
— Что мне тебе сказать… Гады они, вот почему!
— Нас не спасут? – тихо спросила она, и по голосу я понял, что она плачет.
— Ну, что ты! Конечно же, спасут! Раз это судно прошло рядом, значит здесь судоходные пути, другие суда подберут нас. Не все же такие гады! Вот, только нам стоило бы дежурить по очереди, чтобы заранее, увидев судно, подать сигнал.
— Будем дежурить, — совсем упавшим голосом сказала Люська.
Я прижал ее к себе и стал молча гладить. Сам же был совсем не таким спокойным, каким старался казаться. После происшедшего только что, в душе была пустота, мысли медленно, тяжело ворочались в голове. Я пытался понять, как эти люди, только что оставившие нас без помощи, будут жить дальше. Неужели после этого они спокойно пойдут спать, будут есть, пить, любить своих детей? Ответа не было, потому что не мог представить себе жизнь после такого.
Время, как это ни странно, бежало довольно быстро. Мы разговаривали, очень мало ели и пили, много спали, просто лежали молча, а солнце вставало, поднималось высоко и снова заходило… Жизнь наша как бы замедлилась, даже мысли стали медленными, тягучими… Голода уже не было. Он притупился и исчез, как исчезли многие другие ощущения. Почему-то очень обострилось обоняние.
День или ночь вокруг, не имело уже такого большого значения. Мы по очереди поднимались и выглядывали наружу, надеясь увидеть что-нибудь кроме моря, неба и чистой, ровной линии горизонта днем и черной бездны с огромными звездами ночью.
Счет дням и ночам мы не потеряли только благодаря банкам с водой и брикетам. И вот, наступил день, когда мы поняли, что запасов у нас осталось еще на два дня – две банки воды и два брикета.
Люська больше не плакала, что тревожило меня все больше и больше. Я пытался всячески, как только мог, отвлекать ее от мыслей, но даже разговаривая со мной, она была где-то далеко…
Спасение
Ночью, выглянув, увидел примерно в паре миль два огня, зеленый и выше – белый. Что это означает, знал из той, заветной книжки! Зеленый – правый бортовой, красный – левый, а белый – это так называемый топовый, на мачте. Получалось, что судно идет правым бортом к нам!
— Люсь! Вставай! Быстро, давай ракету, фальшвейер !
— Сейчас, секунду! – тут же отозвалась она и подала мне ракету. Выставил ее на вытянутой руке и дернул кольцо. С шипением ракета улетела в черное небо и повисла там, на па-рашютике, ярко-красным огнем. Тут же, зажег поданный мне фальшвейер.
Когда фальшвейер уже догорал вместе с остатками нашей надежды, рядом с зеленым огнем вдруг появился красный. Это могло означать только одно — они повернули и теперь идут прямо на нас!
— Люська, Люсенька, хорошая моя! Они идут к нам! Я же говорил, что нас спасут!
В ответ Люська громко, как-то по-бабьи заревела, но меня это совершенно не расстроило.
— Реви, реви, сейчас можно! Сколько хочешь, столько и реви, – кричал я ей во весь голос. Сумасшедшая радость волнами накатывала на меня все сильнее, по мере приближения судна.
Судно оказалось небольшим. Оно медленно подкрадывалось к нам. Когда я увидел его ободранные, ржавые борта и закрашенное название, смутные сомнения закрались в душу. Появилось ощущение, что уже видел этот борт. Ощущение прошло, когда увидел стоявших у борта людей. Оно превратилось в уверенность и шок.
— Оппаньки! Все те же лица! Нет, Серега, ты только поглянь – ребятишки-то наши шустрыми оказались! А я уж и не думал, что свидимся снова! А приоделись-то как!
— И чё делать с ними будем, а? Пусть плывут себе дальше или заберем?
— Не, я на мокруху не подписывался, не хочу грех на душу брать, и без того много чего есть.
— Какая мокруха, отпустим и все тут.
— Шторм на завтра сильный обещают, сгибнут пацаны. Давай, возьмем их, и пусть Бугор сам думает, что с ними делать!
— Ребятишки! С вещами на выход! По одному, не толкаться, всех примем!
С этими словами с борта сбросили короткий штормтрап.
— Ой, Лешенька, что будет…
— Спокойно, только спокойно! Делаем все, что они скажут. Главное – мы спасены, а там — посмотрим! Я пропустил ее вперед, а сам незаметно переложил пистолет из кармана за пояс и застегнул куртку на все пуговицы. Перебравшись через фальшборт, очутился на палубе.
— Ну что, господа, прошу в апартаменты. — сказал Верзила, церемонным жестом показывая на стальную дверь, — Они всё те же!
— А воды и поесть дадите? – спросил я.
— Это запросто. Попробуем что-нибудь придумать. Долго болтаетесь?
— Пять дней.
— Счастливые.
— Это почему?
— А шторма ни одного не было. Не выжили бы.
Вскоре он появился с двухлитровой пластиковой бутылкой теплой воды и небольшой пачкой галет.
— Много не ешьте за раз – животы скрутит, — сказал он и добавил, что пока нам только воду и печенье можно.
Мы с величайшим удовольствием ели довольно старое печенье, запивая его водой, пахнувшей ржавчиной и еще чем-то затхлым.
— Леш, что будем делать?
— Думаю, когда он опять придет, нам надо будет связать его и попытаться захватить судно.
— И как ты думаешь его вязать, такого бугая?
— А пистолет на что? Вряд ли он будет сопротивляться с дулом у лба.
— Да, конечно… А вдруг, да будет?
— Тогда выстрелю.
— Убьешь его?
— Нет, выстрелю так, чтобы не убить, а ранить.
— А я что должна буду делать?
— Свяжешь его, когда скажу.
— Хорошо.
Довольно долго сидели молча. Когда послышались шаги, достал пистолет и, взведя его, спрятал руку за спину.
— Возьмешь у него то, что он принесет.
— Поняла, — коротко ответила Люська.
Захват
Загремел замок. Верзила вошел и закрыл за собой дверь. В одной руке у него был пакет, а другой он держался за ручку двери. Когда он оказался спиной ко мне, я понял – это мой момент!
— Стой и не двигайся, иначе мозги вышибу,- тихо сказал я ему, приставив дуло к его затылку.
— Эй, ты чего? Поиграться захотелось? Сейчас…
— Нам не до игр, — прервал я его, — вы загнали нас в угол. Одно резкое движение и я стреляю. Нам терять нечего.
— Ладно, ладно, понял. Чего делать-то?
— Медленно, очень медленно встань на колени и руки за голову.
— Ну, детишки…ну, насмотрелись телевизоров своих…- бурча так, он встал на колени и сомкнул руки за головой.
— А теперь, Люсь, свяжи ему руки как следует, а если чуть дернется – сразу отскакивай. Я буду стрелять.
— Все поняла, — ответила она и, достав нож, отрезала большой кусок тонкого капроново-го линя от целой бухты.
Вскоре руки Верзилы были связаны в запястьях, а ноги – в щиколотках.
— Ребятки, неудобно же так…
— Давай меняться, — предложил я, — ты говоришь, сколько вас на судне, куда идете и еще кое-что, а я устраиваю тебя поудобнее и потом, ежели что, замолвлю словечко.
— Ага… всем будет хорошо, а меня потом найдут на свалке мусорной!
— Никто же не узнает ничего. Это будет нашей благодарностью тебе за зажигалку и нож, которые ты оставил нам на острове.
— Точно?
— Люсь, давай положим его, брось на палубу дель, — вместо ответа сказал я.
Со слов Верзилы, на судне вместе с ним всего четыре человека. На мосту сейчас по-мощник, а капитан и механик внизу, в каютах. Они весь день работали, а сейчас, до прихода на базу, решили поспать. Каюты не запираются. Оружие есть только у капитана, но оно в сейфе под столом — не успеет достать.
— Мы сможем незаметно подобраться к мостику?
— Не знаю. Если повезет. С мостика, от руля видна вся палуба.
— Понял… Ну, да нам нечего терять. Люсь, возьми побольше веревки. Троих вязать придется.
— Ребятишки, вы уж замолвите, ежели что. Ну, а не получится ничего у вас– уж не выдавайте. Хотя… ох, как же мне вся эта жизнь надоела…
— Да ладно, мы помним добро, не бойся!
Выключив свет, медленно приоткрыл дверь. В рулевой рубке была видна физиономия рулевого. Он явно смотрел не вперед, а куда-то вниз, скорее всего — на компас.
— Вперед, — тихо сказал я и пропустил впереди себя Люську. Затем, взглянув на рулевого, метнулся сам, тихонько закрыв дверь.
Со слов Верзилы знал, что первая каюта у входа – каюта капитана. Приложив ухо к деревянной двери, прислушался. Оттуда не доносилось ни звука. Осторожно нажав на ручку, приоткрыл дверь. Свет тусклой лампочки в коридоре осветил человека, лежащего в одежде на узкой кровати. Вошел в тесную, душную каюту и, приставив дуло к шее лежащего, сказал громким голосом:
— Лежать! Не шевелиться! Одно движение и шеи не будет.
Капитан медленно открыл глаза.
— И что дальше? — спросил он хриплым голосом, обдав меня густым перегаром.
— А дальше мы свяжем вас, вместе поднимемся на мостик и пойдем туда, куда скажу.
— А если не соглашусь?
— А разве я говорил, что нам нужно ваше согласие? Просто с вашей помощью мы пойдем туда, куда нам нужно, высадимся, а вы сможете идти куда угодно. Без вас же мы просто пойдем в сторону Сахалина, сдадимся пограничникам и расскажем им все про друзей ваших, захвативших нас, про трепанга, про японцев, а еще — про необитаемый остров с медведями, на который вы высадили несовершеннолетних. Остальное они сами от вас узнают. Так что, выбирайте. А сейчас – на живот и руки за спину.
— Люсь, вяжи ему руки.
— Вы пока полежите здесь, подумайте, а мы навестим механика, — сказал я ему, когда Люська закончила свою работу.
С механиком все было гораздо проще. Оказалось, что он мертвецки пьян! Мои грозные слова не произвели на него никакого впечатления. Он просто отмахнулся от меня и перевернулся лицом к стенке. Тогда мы с Люськой крепко перевязали его ноги, напутав множество узлов и привязав к кровати. Учитывая его огромные габариты и живот, развязаться самостоятельно он вряд ли смог бы! Теперь оставался только рулевой-штурман. Здоровенный, как оказалось, спортивного вида детина.
— Серега, тут такое дело, — начал капитан со связанными руками, войдя в рулевую рубку первым, — ты это, не рыпайся особо.
— Не понял, командир. Ты о чем?
— Да вот, ребятки тут… Вопросы у них имеются.
— Ух ты, их спасли, а у них уже и вопросы появились? Говорил же, нужно было оставить их, да и дело с концом.
— Ты не кипятись. У них доводы серьезные…
— И какие же это такие доводы?
— А ты оглянись и увидишь.
Штурман обернулся и, увидев меня с направленным на него пистолетом, молниеносным движением выбил его у меня, а затем в стремительном броске, ударом кулака сшиб меня и подмял под себя, словно котенка. Прозвучал выстрел. Штурман взревел и ослабил свои стальные объятия. Я выбрался из-под него. И опять, как с тем медведем, Люська стояла, держа в руке пистолет, готовая выстрелить снова. Взял его у нее. Штурман стонал, сидя на палубе и держался за бок.
— Ведь говорил же… И чего дергаться-то? Как не было мозгов, так и нет! Вечно лезешь на рожон! И что мне теперь с тобой прикажешь делать? – глухо бормотал капитан.
— Капитан, становитесь за штурвал.
— На руль становятся, а не за штурвал, салага…
— Хорошо, на руль, — смущенно поправился я.
— А чем рулить? Хочешь, скажу? А ну, девонька, заткни уши!
— Ладно, ладно! Сейчас развяжем. Люсь, привяжи его как следует к рулевой колонке, а потом развяжешь руки.
Потом мы с Люськой подошли к столу, на котором лежала старая, потрепанная карта. Люська показала мне место, где был тот, рядом с огородами пляж. Я сказал капитану название мыса и курс на него. Он, кивнув головой и продолжил свою работу. Двигатель мерно и глухо стучал. В тишине стало сказываться напряжение прошедшей бессонной ночи и меня стало клонить ко сну.
— Люсь, ты как?
— Не спрашивай.
— Давай, перевяжем штурмана, свяжем его и вздремнем по очереди.
— А чем?
— Спустись и возьми в моей каюте, в рундуке чистую простынь, — вмешался капитан.
Штурман был в полуобморочном состоянии. Как могли, обмотали его простыней, свернутой в узкую полосу, закрыв рану. На всякий случай, руки и ноги оставили связанными.
— Капитан, что будем делать с ним? Нужен врач, — сказал я.
— Через пару часов будем на месте, высажу вас и еще через час буду там, где есть, кому помочь. Думаю, доживет.
При этих словах я услыхал, как Люська зашмыгала носом. Было от чего…
Тут я заметил прямо по носу огонь. Он мигал несколько раз через какой-то промежуток времени.
— Что это такое моргает впереди? – спросил капитана.
— Маяк открылся. Он на соседнем с вашим мысу находится. Так что, не заблудимся.
— А там, куда вы пойдете потом, точно есть врач?
— Еще какой! Он Серегу уже дважды вытаскивал. Сам виноват. Мозгами не хочет шевелить. Вечно прет напролом, вот и получает…
Начало светать. Капитан сказал, как сбавить ход, и я перевел рычаг. Постепенно, с каждой минутой берега стали отчетливыми, и чем ближе, тем более различимым становился мыс и пляж. Радости моей не было границ, когда увидел дом деда…
— Люсь, ты видишь? Говорил тебе, что вернемся? Мы вернулись!
Она только кивала мне в ответ и улыбалась. Глаза ее были полны слез.
— Бли-ин… — вдруг произнес капитан.
— Что? – спросил я, повернувшись почему-то к штурману.
— Ты это… глянь-ка, что там делается, — сказал он и указал на ту бухточку, из которой нас увезли.
Взял бинокль. У самого берега стояли два катера. Один из них был тем самым, который и увез нас, На берегу, рядом со сторожкой стояли два милицейских УАЗика. Какие-то люди выносили из сторожки мешки и складывали перед машинами.
— Ну вот, все в порядке, — сказал я, — все равно, все остается в силе, как мы и договорились. Вы подходите максимально близко к берегу, высаживаете нас и идете куда хотите, и я очень надеюсь, что больше мы никогда не увидимся.
— Кто знает…
— Это угроза?
— Да нет, просто повидал кое-чего и знаю, что такое жизнь. Кому суждено что-то, он то и получит. К вам у меня нет претензий, Серега сам виноват.
— Мы бы не хотели, чтобы кто-нибудь знал о нашем приключении. Мы можем на это надеяться?
— Почему бы и не надеяться. Кто вам запретит?
— Ладно, понимаю так, что вы не хотите ничего говорить мне конкретно.
— Вы вообще, довольно умные ребятишки, сразу приметил! Между прочим, пора уже и задний ход давать.
Именно это и сделал. Судно остановилось метрах в тридцати от берега. Достал нож и положил его на палубу рядом с капитаном.
— Все, мы уходим. Счастливо, капитан! Обязательно вылечите Серегу! Мы не хотели этого.
— А как же, конечно вылечу. Как не вылечить, чай сын он мне…
— Вот это да…- протянула Люська, глядя широко раскрытыми глазами то на капитана, то на Серегу, молча сидевшего на палубе.
— Ладно, бегите. Мамку слушайтесь, да не вляпывайтесь никуда больше, коли сможете. А мы уж тут потихоньку, помаленьку. Залижем всё, залечим.
С этими словами он нагнулся, достал нож и стал медленно резать свои путы. Мы бросились из рубки. Люська нырнула первой, потом я. Когда выбрались на пляж и обернулись, судно уже разворачивалось. Мне даже показалось, что в глубине рубки капитан помахал нам рукой.
— Люсь, нужно пистолет и камешки спрятать…Нельзя все это домой нести.
— А давай туда, в мою пещерку спрячем?
— Точно! Идем.
В пещерке все было так, как мы и оставили – следы костра, пустые раковины гребешка. Мы разулись и спрятали башмаки в одну из щелей. Потом, когда все успокоится, мы сможем вынуть из них камешки. Пистолет я также спрятал в камнях. Теперь нужно было решить, что мы будем рассказывать, а что нет. Мы уже много об этом говорили, и поэтому решение было быстрым — рассказывать можно обо всем, кроме камней и денег. Это слишком опасно и не стоит вовлекать родных. На том и порешили.
Возвращение
Сгорая от волнения и нетерпения, мы выбрались из пещерки и не сговариваясь, направились вместе к дому моего деда. У самой калитки Люська взяла мою руку. Так, держась за руки, мы и вошли во двор.
За столом, под липой сидели мои родители. Напротив – пара примерно такого же возраста и пожилой человек. Во главе стола сидел дед.
— Ой, мои родители, — тихо сказала Люська.
— И мои тоже прилетели.
Они о чем-то говорили, и тут раздался громовой голос деда. Он прозвучал как музыка для меня – я успел соскучиться по нему!
— Так! Всё, прекратили стоны! Нечего тут сырость разводить! Разнылись, понимаешь… А вы там, двое, долго еще собираетесь возле калитки торчать? Вам что, особое приглашение к столу требуется?
Мы не сразу сообразили, что эти слова обращены к нам. Только когда все повернулись к нам и, вскочив с мест, бросились навстречу. Стало ясно, что это дед так, по своему оформил наше появление.
Нет смысла рассказывать, как прошли первые минуты нашей встречи, как родители начали пичкать нас всем, чем только могли, но мы отказывались, понимая, что этого нельзя делать…Дед очень внимательно смотрел на нас и вдруг сказал громко и тоном, не терпящим возражений:
— Всё, отстаньте от них! Пусть чайку попьют, успеют еще жирок нарастить. Дайте им в себя прийти.
Все замолчали. В воздухе висел один, самый главный вопрос – что с нами случилось и где мы были все это время? Прозвучал он из уст Люськиной мамы, однако ни я, ни Люська не успели ничего ответить.
К калитке на большой скорости подлетел милицейский УАЗик. Из него вышли двое в милицейской форме, резко открыли калитку и решительно направились к столу.