Шторм бушевал четверо суток. В бойницы были видны огромные валы серо-свинцового цвета. Ветер ревел, не переставая. В воздухе, даже на высоте, висела мгла из мельчайших капель соленой воды. Чайки, используя сильный ветер, неподвижно висели на уровне бойниц, и их можно было рассматривать вблизи. Время от времени, мы выходили наружу. Постояв пять-десять минут у двери, слушая непрерывный шум леса и дыша влажным воздухом, мы вновь уходили, закрыв за собой дверь. На губах ощущалась горько-соленая соль. Жизнь наша все это время шла спокойно, размеренно. Мы наносили вниз, к катеру, топлива и наполнили оба бака. Васька утром встречал нас и, дождавшись угощения, исчезал.
Мы сошлись в предположении, что он давно и накоротке знаком с людьми. Скорее всего, много крутился возле рыбодобывающих судов, которые в этих местах ловят кету, кальмара, сайру. Похоже, он не разочаровался в людях, потому и принял нас дружелюбно и спокойно. И мы не разочаровали его! Только вот, кто он, мы так и не знали, подозревая все же, что сивуч, а не нерпа, потому что нерп Люська видела на Сахалине. Может быть, это был котик или тюлень, но, судя по тому, что мы видели раньше на телеэкране, они тоже немного другие. Ну, да и ладно, решили мы. Пусть будет просто морским котом Васькой и все тут! Нас такая версия устроила, да и Ваську, скорее всего, тоже, поскольку не лишало его любимого лакомства.
Все рано или поздно проходит, прошел и этот шторм. Выглянув из окна утром, я увидел, что море синее, небо такое же и ветра уже нет. По морю еще шли валы, но они были гладкие, без гребней и пены, совсем не страшные на вид.
Мы вышли наружу и пошли к пляжу. Солнце ослепительно сияло. На душе, как и в природе, было тепло и радостно. Всюду валялись мелкие ветки, листья, а в лесу виднелись поваленные деревья. На пляже ничто не изменилось. Мы в очередной раз удивились тому, насколько удобна и безопасна эта бухта.
— Леш, а давай гребешка достанем, а?
— Давай. Заодно и искупнемся.
Так и сделали. Наплескавшись, накидали довольно много гребешка. Кроме гребешка, Люська выбросила на песок несколько трепангов – отвратительного вида, серо-зеленых бородавчатых комков, покрытых слизью. Они были такого ужасного вида, что я не мог не задать ей вопрос.
— Люсь, а мы что, собираемся есть эту гадость?
— Еще как! За обе щеки будем уплетать! В них есть все, что нужно человеку. Это же морской женьшень! Думаешь, почему сушеный трепанг продается за границу на вес золота? В нашем с тобой питании нет овощей и фруктов, так пусть будут биологически активные вещества и витамины из трепанга, они не будут лишними!
После такой лекции мне ничего не осталось, кроме как кивнуть и начать мысленно готовиться есть эту пакость! В конце концов, едят же аборигены в Австралии личинок, червяков и пауков!
Когда вернулись, Люська быстро разделала трепанга. Промыв как следует под краном, нарезала его тонкими колечками. Внутри трепанг был пустой, и колечки панциря оказались похожим на кольца кальмара толщиной три – четыре миллиметра, только цвет был гораздо хуже!
— Если его попробовать есть сырым, ничего не получится – никакие зубы не возьмут его. Резина резиной! Если варить, то не менее трех часов, а я сейчас приготовлю его примерно за пятнадцать минут!
Сказав это, Люська положила колечки трепанга в пиалу и залила соевым соусом. Пока она занималась приготовлением риса, я сидел рядом, наблюдая за ней и обдумывая, что еще нужно сделать для полной готовности к проведению операции по захвату. Постепенно, мне стало ясно, что в принципе, мы уже готовы к походу, нужно только обдумать и тщательно отработать сам момент начала операции.
— Люсь, вот давай представим – увидели мы подходящий к острову катер и поняли, что это он, наш единственный шанс! Что тебе надо взять и где оно сейчас?
— Ой, а я и не думала об этом.
— Вот потому и спросил. Думаю, нам нужно немедленно отработать этот момент. Воду мы уже запасли и она там, внизу. Что с продуктами?
— Лепешки здесь, но их не очень много. Рис тоже здесь. Рыба в галерее. Может, принести сюда и здесь развесить часть ее?
— Да, было бы неплохо. Только нужно еще, чтобы здесь же лежал ранец, а лучше два, в которые все это можно быстро побросать. Я принесу их. Итак, с водой и продуктами решено!
— Теперь буду побольше лепешек делать, чтобы не меньше десятка лежало всегда.
— С оружием… Сейчас поедим и пойду вниз, подготовлю его, чтобы тоже было готово.
Соя
— Ну, а теперь попробуй трепанга, — сказала Люська, сливая соевый соус. Поставив пиалу, она подала мне палочки. Взял ими колечко и, глядя на то, как она взяла такое же и с довольным видом жует, положил его в рот. Вкус был какой-то новый, но не резкий и чуть похожий на гребешок. Это было похоже на мягкий хрящик в холодце…
— Вкусно?
— Пожалуй, да.
— А теперь возьми и попробуй кусочек, который не побывал в сое, — сказала она и подала на палочке колечко. Взял его зубами. Колечко было словно изготовлено из твердой и упругой резины. Как я его ни жевал, бесполезно — ни разжевать, ни откусить!
— Впечатляет! И это соевый соус такое делает? Чудеса!
— Да! Этот соус — чудо сам по себе. Хочешь, расскажу о нем? Мне моя однокурсница в училище, кореянка, рассказывала, да я еще и читала о нем потом.
— Конечно же, хочу!
— Итак, соевый соус в Китае, Корее и Японии знают уже больше трех тысяч лет. Может быть, он существует пять или шесть тысяч лет, но упоминается в разных источниках три.
Самое интересное – рецепт за эти тысячи лет совсем не изменился!
— Вообще, — продолжала Люська, — технология приготовления сои очень сложная. Берут очищенную сою, моют ее много раз и очень долго варят, пока зерна не станут совсем мягкими. Потом эту разваренную массу смешивают с ячменной или пшеничной мукой очень грубого помола, и начинается брожение — ферментация. Она может длиться от двух до шести месяцев. При ферментации соя выделяет темно-коричневые соки с необычным, приятным запахом и вкусом.
Через два – три месяца эту массу фильтруют и получают так называемую светлую сою. Эта соя самая дешевая и обычно она употребляется повседневно. В нее, в зависимости от назначения, добавляют соль, морские водоросли, отвары моллюсков, патоку, мед, грибы и многое другое. Никаких консервантов не нужно, поскольку соевый соус сам по себе консервант и антисептик!
Самые же дорогие сорта сои изготавливаются из массы, которая остается после отжима первичной сои. Из этой массы формируется большая груша, которая подвешивается и висит два-три года. Ее поливают время от времени специальными составами. Внутри этой груши идет постоянный процесс. Опытные мастера знают, когда и в какой стадии зрелости находится ферментация. Ее разрезают, и внутри оказывается черная ферментированная сердцевина – самое ценное! Эта сердцевина также долго замачивается и в результате получается чудо-продукт!
Уже доказано, что качественный соевый соус содержит в себе в десятки раз больше витаминов и полезных биологически активных веществ, чем натуральное виноградное красное вино!
Соевый соус идет в совершенно любые блюда из мяса, птицы, рыбы, морепродуктов и даже в мучные блюда! Особенно замечательно соя идет к пельменям и лапше. Как соя действует на моллюсков, ты уже знаешь. А еще с соей можно есть сырую рыбу! В японской кухне существует блюдо «сашими», которое представляет собой сырую рыбу. Филе рыбы режется на кусочки толщиной в полсантиметра и, макая в сою, его можно есть сырым. Правда, во избежание неприятных последствий, эту рыбу нужно предварительно сильно заморозить, а потом медленно, естественным путем разморозить. Для сашими идет лосось, тунец, морской окунь, угорь. А еще, в соевом соусе можно замачивать мясо и под действием ферментов, содержащихся в ней, оно становится просто удивительно мягким. В отличие от вина и уксуса, соевый соус не меняет вкус мяса, а лишь усиливает его!
— Стоп, стоп, стоп! Вот здесь прошу поподробнее!
— Уф, такую лекцию выдала, а тебе все мало, — засмеялась Люська.
— Народ требует уточнения! Даешь рецепт шашлыка с соей!
Шашлык
— Хорошо, просто расскажу, как его делает мой дед, а вкуснее шашлыков не пробовала и подозреваю, что таких просто не бывает! Итак, он нарезает мясо, потом перемешивает его со специями.
— Подробнее, плииз, с какими специями?
— Перец черный и сладкий красный, мелко нарезанные кинза и петрушка, много лука кольцами.
— Про соль забыла сказать!
— И ничего я не забыла! Соль не нужна, ее вполне достаточно в соевом соусе! Конечно же, кто любит посолонее, может добавить немножко соли. Так вот, он понемножку начинает подливать сою, при этом руками как бы вжимая ее в мясо, одновременно перемешивая его. Постепенно, соя исчезает, впитывается мясом. Снова подливает и опять «жмакает» мясо, пока она не исчезнет. Так и вливает сою из расчета примерно пол литра сои на пять – семь килограмм мяса. Свободной сои практически не остается, вся она должна впитаться в мясо. Вот и все! После этого мясо стоит примерно два часа, а если шашлыки нужны утром, мясо замачивается с вечера, хорошо уминается, поверхность выравнивается и сверху наливают соевое или другое растительное масло без запаха тонким слоем, чтобы закрыть доступ воздуха.
— Жаль… — только и нашел, что сказать.
— Чего жаль?
— Жаль, что мяса у нас нет!
— Да уж, неплохо бы…
Подготовка к операции «Обмен»
Незаметно, за беседой мы съели весь трепанг, закусили его рисом и, выпив чайку, занялись делом. Оставив Люську на камбузе, я пошел вниз. Обследование ружейного склада в галерее потерны показало, что там есть еще один пулемет и целый ящик со снаряженными лентами. Захватив десяток небольших гранат, ввернул в них взрыватели, обнаруженные там же и отнес в катер. Конечно же, я понимал, что всего этого оружия слишком много, но оно может послужить хорошим доводом в разговоре с бандитами.
«Пусть будет, а понадобится или нет – это уже другой вопрос», — решил я и пошел наверх.
У Люськи на камбузе кипела работа. Большая стопка лепешек высилась на тарелке. Сходил наверх, принес пару ранцев и моток полевика. Растянув его на камбузе, сходил в галерею и принес целую охапку полуготовой вяленой рыбы.
Теперь – кейс. Что с ним делать? Прежде всего, взял из мешочка десяток камней, пачку купюр и положил их в карман. Затем пошел на склад и, освободив пару мешков, плотно обернул кейс прорезиненной тканью в несколько слоев и перетянул все полевиком. Теперь он был защищен от влаги. Где его спрятать? Спустившись вниз, задал этот вопрос Люське.
— Наверное, где-то снаружи, — мудро рассудила она, — мы же не знаем, что будет с катакомбами. Может быть, кто-то найдет их и либо взорвет, либо закроет выходы так, что пробраться сюда мы уже не сможем.
— Тогда идем, поищем место.
Мы взяли по саперной лопатке и пошли. Место выбирали недолго, решив закопать его недалеко от озера. Выбрав очень укромное местечко, которое легко будет найти, выкопали глубокую ямку и закопали, присыпав сверху сгнившими листьями и ветками. Лопатки мы также завернули в эту ткань и спрятали недалеко, в камнях.
— Ой, Леш, а мы же хотели камешки взять, — вспомнила Люська по пути обратно.
— Я оставил, но думаю, что не стоит никакие мешочки шить. Это слишком легко будет обнаружить и забрать. Предлагаю спрятать камни в каблук ботинка. Постараюсь заделать их так, что будет совсем незаметно.
— Хорошо, сейчас вернемся, и дам тебе свой ботинок.
Я долго думал, как это сделать. Потом все-таки надорвал внутреннюю замшевую стельку и ручной дрелью, которую нашел на складе, высверлил пять углублений. Положив туда камешки, стал думать, чем их заделать. Решение было опять же за Люськой.
— А чего тут думать, вырезать кусочки такой же кожи с других ботинок – вон их на складе сколько, а приклеить можно тестом из лепешек.
С этими словами она взяла лепешку и скатала из мякоти шарик. Залепив отверстия тестом, туда же вставили кусочки кожи, и отверстия стали почти незаметны. Вернув на место стельку, проделали то же самое на моем башмаке.
— Сегодня же нам нужно восстановить сигнализацию.
— Так давай, займемся этим. Я уже закончила с блинами.
— Хорошо, я за полевиком. Сразу и займемся.
Приготовив струну, пошли на выход. Вскоре система была восстановлена и опробована.
— Ну что, давай обсудим план наших действий по операции «Обмен»?
— Давай, — засмеялась Люська, — пусть будет «Обмен».
— Итак, предлагаю обсудить первые действия по звонку сигнализации. В полной одежде и с оружием, ты летишь на камбуз и, сложив рыбу и лепешки в рюкзаки, спускаешься к катеру. Несешь все в катер, заводишь мотор и в катере ждешь меня . В любом случае, ты сидишь там и никуда не уходишь.
— Поняла. А ты?
-Я по тревоге сразу же бегу на выход и наблюдаю за гостями. Определившись, бегу к тебе. Если операция начинается, мы грузим воду и – вперед. Если нет — возвращаемся наверх и ждем их ухода. И вообще, действуем по ситуации.
— А если тебя долго не будет, что мне делать? Я же буду волноваться!
— Все равно, ни в коем случае не уходи оттуда, потому что это будет означать, что я наблюдаю за ними и действовать еще рано! Хорошо?
— Хорошо…
— Кстати, нужно бросить в катер пару теплых курток. Где-то читал, что в море самое тяжелое – нехватка воды и переохлаждение. Вода у нас есть, а вот переохлаждение нужно предупредить.
— Все поняла, сегодня же положу куртки и пару одеял.
Дни проходили ровно и спокойно. Несколько раз выходили на катере и тренировались в определении курса, пользовании приборами, стреляли по мишеням из пулеметов и автома-тов. Однажды, когда мы вернулись из очередного похода и ошвартовались к причалу в по-терне, Люська опять поразила меня своим аналитическим умом.
— Леш, а Леш! Я вот всё думаю… Вот, поставили мы сигнализацию в бухте… А если кто сюда зайдет? Вот так же, как и мы, увидят с катера и зайдут?
— Ты как всегда права, — только и смог ответить.
Весь тот вечер только и думал об этом. Делать звонок не имело смысла. Если они проникнут, мы можем не успеть задержать их, и тогда будем практически беззащитными. Нам никак нельзя впустить их, любой ценой. Подумав, решил, что нужно делать растяжку в самом входе в потерну
Утром пошли вниз, взяв с собой полевик и инструменты, завели катер и пошли на выход. Метра за три до выхода остановились и привязали с обеих сторон канала по гранате. Затем осторожно, загнув усики чеки так, чтобы не выдернуть случайно, привязали полевик между обеими чеками. Провод свисал почти до воды.
— А Васька не зацепит провод?
— Это вопрос… Видимо, придется повыше поднять.
— Хорошо бы еще и самим не забыть, что поставили, — тихо сказала Люська, когда мы закончили устройство растяжки и, поставив катер, поднимались наверх.
— Да, уж не забудем!
Новое в меню
Дни шли за днями. В один из полдней, пообедав, Люська вдруг сказала:
— А знаешь, Леша, ведь мы можем коптить рыбу!
— Ты знаешь, как устроена коптильня? Я не имею понятия. Знаю только, что есть специальная жидкость для копчения.
— Жидкость эта существует для обмана таких доверчивых, как ты, а не для копчения, — со смехом прервала она меня, — при нормальном копчении никакая жидкость не нужна! Коптильная жидкость нужна больше для подкрашивания рыбы, чтобы она была похожа на копченую! Я знаю, как коптят рыбу.
Прежде всего, занялись устройством самой коптильни. Это оказалось совсем не простым делом. Мы обыскались по всем складам, но пустую железную бочку не нашли и тогда
сколотили деревянный ящик высотой метра полтора, со сторонами чуть больше метра. Снаружи обтянули его тканью от мешков. Сверху сделали крышку, также уплотнив ее тканью. В верхней части ящика натянули несколько проводов, чтобы на них вешать рыбу. Потом Люська долго объясняла мне, что нужно сделать. Я взял кастрюлю литров на двадцать и прорубил сбоку дыру сантиметров десять диаметром. Точно такую же сделал и в ящике, тоже сбоку. От этой дыры до ящика, по Люськиной инструкции, шла медная труба диаметром около десяти сантиметров и длиной метра полтора. Загерметизировали всё мякишем лепешки.
— Все, теперь коптильня для холодного копчения готова, осталось подготовить рыбу и опилки.
— Рыбу? А той, что в галерее мало?
— Она не пойдет для холодного копчения. Для горячего — да. И сегодня мы ее сделаем!
— Хорошо, что дальше?
— А дальше мы с тобой идем в лес на заготовку дров для коптильни.
— Какое дерево будем рубить? – спросил я, когда мы оказались снаружи.
— Ольху.
— Почему именно ольху?
— Потому, что только ольха дает великолепный вкус! Вообще-то можно коптить на любом дереве, кроме смолистых и хвойных. Даже на рисе можно, но не стоит этого делать. Все дело в том, что рыба будет очень красивая, но совершенно невкусная!
— Целая наука…
— А как ты думал! Обожаю дедушкину копченую рыбу и всегда ему помогала, вот он и рассказывал мне все об этом.
Совсем недалеко от выхода мы обнаружили сломанную ураганом ольху. Я вырубил небольшую, толстую чурку и мы вернулись. Вечером поставили сеть. Выходя из потерны, думали только о растяжке и дрожащими руками отсоединили провод, положив его в рубке. Наутро в сети было около десятка рыбок по пять-шесть килограмм каждая.
Для копчения Люська разделала рыбу немного иначе, чем для засолки и вяления. Вскрывая брюшки, она вычистила внутренности, затем удалила жабры и как следует промыла все, особенно тщательно – кровь у хребта. Сам хребет не вырезала. Потом, одну за другой, она густо засыпала каждую рыбку солью внутри и снаружи, плотно укладывая их в большой глубокий поддон.
— Все! Теперь три дня пусть солится!
— У-у, — протянул я, — так долго ждать …
— Ничего, зато потом вкусно будет! — а сегодня я тебя накормлю тоже копченой рыбкой, но только не холодного, а горячего копчения! Конечно же, если ты сделаешь то, что попрошу.
— Слушай, да ты же живой ресторан на ногах! Это мне что, вот так сильно с женой будущей повезет, да?
— А то!
— Да я ради копченой рыбки что хочешь, сделаю!
— Тогда вперед, на склад!
Среди всевозможной кухонной отвари она выбрала глубокую чугунную сковороду с такой же тяжелой чугунной крышкой.
— Коптилка должна быть или чугунной или алюминиевой, но толстостенной. У нас дома для этой цели приспособлена чугунная утятница. Если она будет тонкостенной, то не прогреется вся как следует и образуется много конденсата. Рыба просто сварится. А еще, тебе нужно сделать решетку в эту коптилку. Она должна быть такой, чтобы на нее можно было бы положить кусок рыбы, и он не должен касаться стенок кастрюли. Между рыбой и дном должно быть небольшое пространство.
Я понял задачу и долго рылся на всех полках в складах, где и нашел длинные прутья упругого белого металла диаметром около полутора — двух миллиметров. После долгих мучений, выгнул пруток змейкой так, что он лег ровно по сковороде, сантиметрах в двух от дна. Люська придирчивым взглядом осматривала мою работу.
— Ты явно старался и заслуживаешь сегодня вечером хорошее угощение!
— Вы очень любезны, мадам! Только вот, что коптить-то будем? Ты же не оставила свежей рыбы.
— Как не оставила? Оставила одну рыбку. Это будет и уха, и кусок копченой рыбки на второе.
— Да…Ваша хозяйственность, сударыня, впечатляет!
— Хватит лентяйничать! Мне нужен чурбачок ольхи толщиной примерно сантиметров пять и без коры.
— Понял! Пошел пилить!
— И опилки не девай никуда, нам их много понадобится для холодного копчения!
— Есть, не девать никуда!
Когда принес чурбачок, Люська разделывала рыбу. Готовую тушку она, к моему удивлению, стала протирать снаружи и внутри тряпками.
— Салфеток или полотенца бумажного нет, потому простынкой и пользуюсь, – сказала она, видя мой удивленный взгляд.
— А почему бы просто не взять и не помыть под краном?
— То, что собираешься коптить, ни в коем случае не должно мыться и вообще, быть влажным, потому что даст много испарений! Даже еще и подвялить неплохо было бы сутки, однако не уверена, что ты сможешь еще сутки потерпеть, не захлебнувшись слюной!
Затем она слегка посолила снаружи, изнутри и, отложив кусок, сказала, что часа на полтора-два рыбу надо оставить в покое.
Время прошло быстро. Она вновь стала обтирать рыбу тряпками, насухо и начисто вытирая соль и влагу.
— Лёш, возьми нож или топорик и сделай из ольхового пятака щепочки толщиной около сантиметра. Штук десять.
Я с любопытством наблюдал за тем, как она раскладывает щепки плотным пятном посредине жаровни. Сверху на щепочки она насыпала немножко, с чайную ложку мелко накро-шенного сахара.
— Это еще улучшит вкус, — объяснила она, уложила решетку и на нее – рыбу, стараясь не касаться стенок, закрыла крышку и поставила сковороду на конфорку.
— Включай!
Я разжег огонь, и он весело загудел. Сверху, на крышку Люська положила свернутую в несколько раз тряпку и объяснила, что это для того, чтобы крышка не охлаждалась. Вскоре, минут через пять из-под крышки стал выбиваться дымок и послышалось легкое шипение внутри.
— Все, уменьшай огонь. Примерно полчаса она будет коптиться на слабом, — сказала Люська, — дома я делаю это на газе. Если огонь будет слишком сильным, с рыбы начнет капать жир и начнет гореть. Рыба станет черная, закопченная жирной копотью и горькая. Если огонь будет слишком слабый, рыба будет дольше коптиться. Тут нужно практиковаться и выбирать режим в зависимости от рыбы.
— А какую рыбу можно коптить?
— Да любую! И селедочку, и окуня морского. И, между прочим, даже кальмара и курицу, только кальмара сначала нужно кипятком обдать, а то он много воды дает и даже заливает щепки!
Время от времени Люська приоткрывала крышку и заглядывала туда. При этом распространялся такой божественный запах, что я захлебывался слюной!
Наконец настал долгожданный момент и прозвучала команда выключить печь.
Сдвинув коптилку в сторону, она открыла крышку. На решетке лежал великолепный, золотистого цвета кусок рыбы горячего копчения!
— Сейчас рыбка остынет, и начнем пир!
— Да, Люсь, теперь я точно знаю, что полюбил просто чудо и волшебницу.
— По крайней мере, обещаю присмотреть за тем, чтобы голодать или питаться пирожками тебе не пришлось!
Что это была за рыбка! Мы ели ее с лепешками, запивая горячей ухой, и было это фантастически вкусно!
Незаметно, в мелких заботах и делах прошло три дня. Я выполнил Люськин заказ – приготовил ольховых опилок. Утром она сказала, что рыба для копчения просолилась, и теперь мы будем ее отмачивать.
— Приехали! А зачем было солить настолько, что теперь отмачивать нужно?
-Если не сделать этого, если не просолить рыбу как следует, во время копчения и после него в хребте и мясе вокруг обязательно начнется гниение, ведь тепловой обработки нет! Сильно просолив рыбу, мы не допустим этого, а отмочив ее сутки, делаем ее нормально соленой.
— Да… — только и нашелся я, что сказать.
На следующее утро, вымочив рыбу, мы перенесли ее в галерею, где, к нашей радости, был сильный сквозняк – на море поднялся ветер. Развешав рыбу, занялись своими делами.
К вечеру Люська потрогала рыбу и сказала, что она готова к копчению – сухая и сверху, и внутри.
Развешивали рыбок в ящике за хвосты, привязывая ее к натянутым проволокам так, чтобы они не касались друг друга. Закрыв крышку, положил сверху груз. Затем Люська насыпала в кастрюлю опилки слоем сантиметров десять — пятнадцать и сказала, чтобы включил печь под ней. При этом она закрыла крышку и также положила сверху груз. Через час из ящика в нескольких местах стал пробиваться дым. Мы стали заделывать все эти щели и, когда все было заделано, она дала команду выключить печь.
— Все! Процесс закончен!
— Не понял, — удивился я, — уже можно доставать?
— Нет, конечно же! Теперь до утра рыба будет висеть там и пропитываться дымом!
— И ты думаешь, она прокоптится?
— Вот, завтра и выясним, — ответила она, смеясь.
Утром, проснувшись еще затемно, как бы невзначай сделал так, чтобы Люська тоже проснулась.
— Да-а, — протянула она, еле шевеля языком спросонья, — вижу, вижу, что тебе очень хочется рыбки копченой. Встаю, что с тобой поделаешь!
Чайник кипит, рис через пять минут будет готов. Открываю крышку. Запах неописуемый! Достаю одну рыбку, кладу на разделочный стол. Темно- красная мякоть и золотистая кожа выглядят потрясающе аппетитно, запах – с ума сойти! Нарезаю крупными кусками…
А потом мы обтерли всю копченую рыбу тряпочкой, смоченной соевым маслом. Как объяснила Люська, для того, чтобы она не очень сильно и не слишком быстро сохла. Как и вяленую, копченую рыбу мы развесили тут же, на камбузе.
— Чем сегодня займемся?
— Не знаю, Алеша. А впрочем… Хочешь, на рыбалку сходим?
— На рыбалку?! У нас же рыбы тьма, да и сеть лучше с вечера ставить.
— Да нет, я предлагаю обычную рыбалку, удочками! Там, на катере есть кое-какая снасть.
— Что-то не видел там удочек.
— А их и нет, да и не нужно. Там есть катушка лески и крючки. Нам нужно только нырнуть за гребешком для наживки и все. Глядишь, камбалы немножко или палтуса поймаем. Неплохо бы для разнообразия! Да и вообще, воздухом подышать, а то мы слишком много времени под землей проводим. Не думаю, что это полезно для здоровья.
Что я мог сказать? Она опять была совершенно права! Одевшись, пошли вниз. Выйдя из потерны, сразу направили катер в бухту. Погода стояла прекрасная, небо голубое, а море такого насыщенного синего цвета, что не верилось в реальность этой картины.
Ткнув катер носом в берег, заглушил двигатель. Люська уже разделась и прямо с борта прыгнула в воду. Через несколько минут у нас был десяток больших раковин гребешка. Забравшись на борт, она стала их разделывать, пока я выводил катер на мысок. Метрах в ста от мыса, по каким-то, только ей ведомым признакам, она определила, что здесь неплохое для рыбалки место и можно попробовать. Эхолот показывал глубину тридцать метров. Дал «стоп», но не стал глушить двигатель.
— Якорь отдавать?
— Нет, не нужно, в дрейфе половим, а там посмотрим.
Достав из-под сиденья коробку, она открыла ее. Там оказалась катушка с голубоватой, в миллиметр толщиной, леской, очень большие блестящие крючки и несколько свинцовых шаров сантиметра по три диаметром. Люська ловко привязала поводки к крючкам, а потом эти поводки – к основной леске, а внизу – груз. Получилась снасть из грузила и двух крючьев на расстоянии примерно с метр друг от друга. Нацепив на каждый крюк целый клубок внут-ренностей гребешка, она опустила снасть в воду и, подобрав чуток, стала медленно припод-нимать и опускать руку с леской.
— А я чем буду ловить, — поинтересовался я.
— Сейчас, подожди чуток и тебе тоже сделаю. Ой, тихо…клюет…
Вдруг она с силой дернула рукой вверх.
— Сидит! – сообщила она и стала медленно, потихоньку выбирать леску.
— Большая?
— Похоже, что да! Возьми багор. Сачка у нас нет, придется крюком багра под жабры, если что…
Я стоял наготове. Внизу показалось светлое пятно. Постепенно приближаясь, оно вы-росло в огромного серо-рыжего морского бычка — уродливого, килограмм на десять, не меньше, страшилища! Весь он был в буграх, покрыт бурым лишайником, с корявыми ветвистыми рогами, в колючках, с неопрятными острыми перьями вместо плавников и огромной зубастой пастью с толстыми губами, в которую без труда вошел бы футбольный мяч! Я достал его багром и Люська, отцепив крюк, сказала, чтобы отпустил его.
— Там, где быки, другой рыбы нет. Давай, перейдем немножко, а я пока свяжу снасть для тебя.
Отошли метров на пятьдесят в сторону потерны, и Люська крикнула, что можно попробовать здесь. Остановил катер. Она уже довязывала снасть. Опустив свою в воду, она передала ее мне, а затем, набросав лески на палубу, отрезала ее и, привязав к концу новую снасть, опустила ее с другого борта.
Мы с наслаждением вдыхали свежий морской воздух, пахнущий водорослями, солью, йодом, да и вообще, настоящей морской свежестью. Медленно поднимая, так же медленно опускаю снасть…Тишина, только изредка плеснет вода о борт, да чайка вскрикнет вдалеке. Сладкая дрема обволакивает меня.
Совершенно неожиданно чувствую, как кто-то внизу властно и даже нахально взял мою леску и, будто намотав ее на руку, потащил на себя. Рефлекторно, потянул на себя. Не тут-то было! Тот, внизу, потянул сильнее. Ответил тем же, чувствуя, как леска врезается в мою руку.
— Люсь, — сказал я, стараясь быть как можно спокойнее, — если это не ты своей удочкой меня зацепила, то там кто-то есть и он очень сильный.
— Поняла, сейчас помогу, — отозвалась она и стала быстро выбирать свою снасть.
— Только не тяни сильно! Помаленьку, только-только держи леску в натяжении и выбирай слабину, а если слишком сильно будет тянуть — давай слабинки, только совсем чуточку, — добавила она.
— Понял, не буду рвать, — ответил я, чувствуя, как Тот, в воде, поддался чуток. Тут же выбрал метра три-четыре.
Помаленьку, потихоньку леска выбиралась, и вскоре в глубине завиднелось большое розовое пятно.
— Осьминог! – сказал Люська.
— И преогромный, — добавила она, — но мы не возьмем его.
— Почему?
— У нас нет сачка, а без сачка он схватится присосками на щупальцах за борт и тут уж его не оторвать, так и уползет. Есть, конечно, способ, но…
— Какой способ?
— Кто-то ныряет в воду и по очереди перецепляет щупальцы с лодки на себя, а потом вместе с осьминогом его вытаскивают в лодку. С этим такое не получится, уж больно большой. Опасно!
— Утащит? – спросил я, потихоньку подтягивая леску.
— Да нет, дело не в этом. У него между щупальцами, в центре, клюв большой и твердый, он довольно ядовит и если маленький ничего не сделает человеку, то такой…
Желания быть заклеванным осьминогом у меня не возникло, как бы романтично это ни звучало! Тем временем, он был уже близко. Сверху, из-за перепонок между щупальцами, осьминог смотрелся как большой оранжево-коричневый зонтик. Размеры были внушительные! Щупальцы длиной больше метра, в основании они были толщиной в мужскую руку, а сам мешок его — с большой альпинистский рюкзак!
— Килограмм под шестьдесят — семьдесять будет, пожалуй, — сказала Люська.
— Да, красавец какой! Фотоаппарат бы сейчас!
Осьминог тем временем потянулся к катеру и, схватившись за борт присосками одного щупальца, тут же сделал то же всеми остальными.
Крюк был в основании одной из лап. Я смотрел и думал, как бы его отцепить…
-Делать нечего, дай мне леску, а сам режь ему лапу. Иначе не отцепить, он всю леску сейчас со снастью утянет, как только опомнится. Быстрее!
Я вынул нож и, склонившись к воде, резанул насколько раз ножом поперек щупальца, прямо под крючком. Осьминог резко оторвался от катера и быстрыми толчками поплыл, оставив на корпусе щупалец. Люська потянула за леску и натянула ее. Я отрывал один за другим присоски, и вскоре щупальца-лапа с пятаками бурых присосков величиной с добрую чашку в диаметре, была в катере.
— Что будем делать с ней? – спросил я.
— Праздник живота устраивать, – ответила Люська.
— Ну что, будем еще ловить? – поинтересовался я.
— А почему бы и нет?
Не успела она проговорить это, как выражение ее лица изменилось и, взмахнув рукой, она сосредоточенно засопела, помаленьку выбирая леску.
— Никак, опять осьминог?
— Не знаю, но тяжко идет!
Вскоре показалась большая серо-коричневая тень. Это была треска! Когда мы вытянули ее с помощью багра, оказалось что в ней было наверняка более десяти килограмм, длина больше метра и большая пасть с зубами, как у собаки.
— Сегодня у нас будет очень вкусный ужин, — сказала Люська и добавила, что все прекрасно, но не хватает лука…
— А для чего тебе лук? — спросил я.
— Как для чего? А поджарку из трески ты никогда не ел? Да и осьминожку тоже с луком надо бы…
— Нет, — признался я.
— Тогда ты много потерял, но берусь восполнить этот пробел по возвращении, а сегодня и поджарка, и осьминожка будут без лука.
Мы ловили еще часик-полтора и в конечном итоге поймали еще две трески. Одну поменьше, а вторую еще больше первой. Насчет рыбы было принято единодушное решение — оставив себе самую большую треску, устроить пир Ваське! Именно так мы и сделали, вернувшись в потерну. Васька появился там почти сразу, молча высунув голову и уставившись на нас своими умными глазами. Мы порубили рыбу на куски, и он мигом съел одну. Вторую мы также порубили на куски и оставили здесь же, на нижней ступеньке, не сомневаясь, что он съест и такое угощение.
Спокойно, размеренно шли дни. Мы занимались своими нехитрыми делами. Иногда ловили рыбу и подкармливали Ваську, который теперь всегда ждал нас у входа в потерну и, проводив до причала, принимал угощение.
Мы прекрасно понимали, что рано или поздно, гости придут. Мысли об этом не покидали нас. Многократно обсудив и отработав план действий, мы даже провели пару тренировок. Казалось бы, все было предусмотрено, и нам казалось, что мы полностью готовы к визиту, однако длинный резкий звонок сигнализации, прозвучавший в один прекрасный полдень, оказался неожиданным.