Вниз, в темноту уходила узкая шахта со ржавым скобтрапом. Поднял один из камней и бросил вниз. Судя по звуку падения, глубина была внушительная.
— Что будем делать? – спросил я.
— Страшно лезть, там темно, — откликнулась Люська.
— Не попав туда, мы не узнаем, что там.
— Надо было веревку с собой взять.
— Пойдем вниз, за ней?
— Придется. Давай сходим, искупаемся, поедим и вернемся сюда. Если не напьюсь, то обязательно умру от жажды!
— Я тоже хочу пить.
Приняв решение, тут же двинулись в обратный путь. Дошли быстро. Ставший привычным уже путь теперь не казался столь долгим. В лагере все было спокойно, новых следов незваных гостей не было видно. Мы быстро залезли в воду и наплескались вволю, не забыв набросать гребешка. Перекусив сырым, ополоснулись в озере, взяли веревку и тронулись в путь. По пути решили нарезать бамбука, чтобы наделать из него факелов. Поднялись с двумя большими охапками и, отрезав полметра веревки, распустили ее. Получившимися нитками навязали штук двадцать пучков. Взяв по одному, остальные просто сбросили вниз.
— Ну что, с Богом?
— С Богом! — ответила Люська.
— Я иду первым, ты страхуешь, — с этими словами обвязал пояс веревкой и, пропустив ее через две ручки на люке, подал Люське.
— Потравливай понемножку. Когда останется пара метров – предупреди.
Кивнув, Люська взяла в руки веревку, давая своим видом понять, что ее она не упустит ни при каких обстоятельствах!
— Только ты говори мне, что там увидишь, хорошо?
— Угу,- согласился я и перешагнул через комингс люка. Скобы были очень ржавые, но толстые и потому казались вполне надежными. Спускаться, держа в одной руке пучок бамбу-ка, не очень удобно, но иного выхода не было.
Снизу на меня веяло прохладой и сыростью, однако воздух был свежий, не затхлый. Это обнадеживало. Значит, там есть какая-то вентиляция. Спустился метров на десять, но уз-кая шахта все не кончалась.
— И что там, почему молчишь?
— Да ничего пока, спускаюсь,- ответил, взглянув наверх. Люська неплохо смотрелась наверху, в ярком просвете люка, о чем я тут же и сообщил.
— А то! – с явным удовольствием ответила она.
Шаг за шагом, спускался все ниже. Каково же было мое удивление, когда внизу, метрах в пяти обнаружилось пятно бетонного пола! Он был сухим и освещенным. Слабо, но все же!
— Люсь, вижу дно!
— И что там?
— Не знаю, но есть свет!
— Супер!
— Веревки много еще осталось?
— Да, еще вполне достаточно, чуть больше половины только ушло.
— Когда спущусь, сбрось сюда побольше слабины и как следует привяжи конец.
— Поняла!
Еще пара скоб вниз и оказываюсь в просторном помещении с тремя параллельными полу длинными и узкими окнами-бойницами. Спускаюсь и ступаю на бетонный пол.
— Все, я внизу! Бросай слабину сюда, закрепляй там веревку и спускайся. Здесь здорово!
— Спускаюсь!
Прихожая
Отвязавшись, огляделся. Помещение полукруглой формы с гладкими бетонными стенами. Низкие, тоже бетонные своды гладкие и сухие. Никаких следов электрической проводки. Подхожу к окошку. Оно узкое и глубиной больше метра. Из него виден лес и море. В прямой стене стальная дверь с колесом посредине и в нескольких метрах от нее — широкий, метра три шириной, проем. Заглянув туда, увидел там небольшую площадку, а за ней – проем вниз. Откуда-то сверху шли мощные стальные тросы, покрытые толстым слоем густой черной смазки. Потрогал ее – твердая на ощупь, как застывший битум. Внизу, в шахте была темнота. Мое исследование прервал звук. Резко обернулся – это Люська спрыгнула с трапа и озиралась вокруг.
— Как здесь здорово! Все, будем здесь жить, и никакие медведи сюда не заберутся!
— Точно, сюда наверняка не заберутся, только узнать бы, что здесь еще есть, и сможем ли мы здесь жить? Не бегать же с сопки да обратно на сопку, чтобы искупнуться, воды попить да перекусить.
— Ну вот, взял и опустил на землю! Никакой романтики! И что, ты думаешь здесь только прихожая, а остальное еще впереди, да?
— Похоже, что так. Просто трезво рассуждаю.
— Разве ж я против? На то ты и мужчина, чтобы рассуждать серьезно о серьезных вещах, а не восторгаться всем подряд, — заявила Люська, широко улыбаясь и показав язык.
— Здесь мы вряд ли что-либо еще узнаем. Давай, попробуем открыть дверь.
Взялся за колесо и, к нашей радости, оно туго, но провернулось. Открыть дверь оказалось сложнее. Она прилипла резиновым уплотнением. Все попытки открыть ее не давали результатов – сил наших не хватало. Можно было бы подняться за жердью, но ее некуда было бы завести. Подумал о веревке. Решение созрело тут же.
— Надо подняться, отвязать веревку и сбросить жердь.
— Давай, жребий бросим, — предложила Люська.
Подниматься выпало мне, однако Люська вдруг передумала и сказала, что пойдет она и, не дожидаясь моего ответа, пошла к трапу. Я не стал возражать и решил еще раз обойти все и посмотреть, не пропустил ли чего. Ничего больше в помещении не обнаружил. Веревка с мягким шорохом упала , сложившись в бесформенную кучу под трапом.
— Берегись, бросаю твое ружье!
— Бросай, я отошел.
Жердь воткнулась в кучу веревки и, не отскочив, упала там же. Отложив ее в сторону, взял конец веревки, пропустил через скобу трапа и протянул через колесо на двери обратно к скобе, продолжив наматывать веревку между скобой и колесом, пока она не закончилась. Закрепив конец, просунул жердь между веревками и стал накручивать. Люська к этому времени спустилась и, стоя в стороне, наблюдала за моими действиями. Вскоре этот скрученный жгут стал потрескивать и, неожиданно быстро, дверь приоткрылась. Жгут провис, и жердь повисла на нем. Мы подошли к двери и заглянули. Там была небольшая площадка и крутая стальная винтовая лестница, идущая вверх и вниз.
Для начала решил подняться выше. Лестница была сделана основательно, из толстого металла и поэтому очень надежная, несмотря на ржавчину. Подъем был не более десяти ступеней и привел в довольно большое помещение. В слабом свете, пробивающемся через шахту лифта, были видны зубчатые колеса, барабан с тросом, металлические шкафы. Без сомнения, перед нами было помещение лифтового оборудования. Когда глаза привыкли к полумраку, стало видно, что здесь также все оборудование густо смазано, на кожухах больших электромоторов практически не видно было ржавчины. Везде — иероглифы. На шкафах, на стенах. Черные, белые, красные…
— Да… японские сооружения, только почему-то не взорванные, — после большой паузы сказал я.
— Да уж, сомнений теперь никаких — все это японцы понастроили. Ну что, пойдем вниз?
— Пойдем.
Спустившись обратно к площадке у двери, заглянул вниз. Там было темно.
— Возьмем факелы. Думаю, там будет темно.
— Хорошо, — ответила Люська, — только ты охапку будешь нести, а я с факелом вперед пойду, а то боюсь упасть на лестнице. Согласен?
— Ага.
Спальный этаж
Вернулись «прихожую», как с Люськиной легкой руки мы уже называли это помещение. Я взял большую охапку факелов, а Люська — один пучок. Зажечь бамбуковый факел зажигалкой совсем не просто, однако вскоре он разгорелся, и с этим вполне можно было идти. Света от факела было немного, но достаточно для того, чтобы видеть на два-три метра перед собой. Спустившись метров на десять, вышли на такую же маленькую площадку с дверью. Повернув колесо, надавил на дверь плечом. К моему удивлению, она довольно легко открылась. Перед нами открылся коридор длиной метров десять, с небольшим окошком-бойницей в конце.
По обе стороны шли двери. Одна из них была с колесом, а остальные тоже железные, но более легкие, с решеткой в верхней части. Открыл одну. Небольшая комната без окна, в которой стояли две двухъярусные кровати с металлическими сетками и металлический шкаф. Свободного пространства почти не оставалось. Два человека с трудом могли бы разойтись между кроватями. Остальные шесть комнат были точно такие же. Никаких следов того, что здесь жили люди, не было видно. Рядом с окном оказалось помещение, вызвавшее у нас много эмоций – туалет с металлическим унитазом и медными водяными трубами! Воды там конечно же не было.
Вполне очевидно было, что всем обнаруженным никогда не пользовались. Ни малейших признаков того, что все эти помещения кем-то обживались, не было.
— Похоже, здесь спальни. Да? — сказала Люська.
— Наверное… Не будем загадывать, лучше обследуем все, до чего сможем добраться, и тогда все будет гораздо понятнее.
Сокровища
Настала очередь тяжелой двери. Открылась она довольно легко. За ней был точно такой же винтовой трап вниз. Вновь раздули погашенный, но тлеющий еще факел и пошли вниз. Спустившись метров на десять, оказались на площадке побольше, с двумя дверьми.
Открыв одну, попали в длинный коридор с таким же окошком — амбразурой в конце и легкими дверьми по сторонам. Кроме того, в коридоре была знакомая уже ниша лифта с тросами, уходящими вниз.
Открыв другую дверь, увидели большие, идущие в темноту трехэтажные металлические стеллажи, заваленные большими тюками и серыми деревянными ящиками, отмаркированными иероглифами. В помещении стоял густой запах прелой кожи и ткани.
Уже один только вид тюков и ящиков привел нас в восторг, поскольку мы с Люськой по-прежнему были в купальнике и плавках. Хоть что-то, из чего можно соорудить одежду, было очень и очень кстати! Люська стала лихорадочно ощупывать тюки.
— Лешка, там что-то мягкое, — завопила она, повизгивая от избытка эмоций.
Я тоже щупал жесткую, явно прорезиненную ткань, пытаясь понять, что там.
— И что, ты будешь как я, просто щупать, или все-таки попробуешь вскрыть один? — ядовито пропела Люська.
Она была права. Пораженный всем увиденным, я совершенно забыл о своем ноже и о том, что все это, похоже, теперь в нашем распоряжении!
Одним движением вспорол ближайший тюк. Там была одежда! Люська визжала от восторга, принимая вынимаемые мной зеленоватого цвета форменные солдатские галифе и рубахи с бирками.
Наугад вскрыл другой тюк. В нем лежали комплекты хлопчатобумажного солдатского белья – кальсоны и рубахи. Люська тут же натянула на себя огромную белую рубаху. Теперь мы уже планомерно ощупывали тюки, стараясь понять, что в них. Нащупав то, что искал больше всего, изо всех сил заорал:
— Ур-ра!
— Что ты нашел? — тут же подлетела ко мне Люська.
— А угадай с трех раз.
— Обувь?
— С тобой совсем не интересно! Могла бы и подольше поугадывать!
Вскрыли тюк и перед нами оказалась гора грубых солдатских ботинок, связанных парами сыромятными шнурками. Никогда еще я не радовался столь сильно новым ботинкам и тому, что они были грубыми, с широкими твердыми носками, на толстенной кожаной подошве, подбиты медными гвоздиками и с высоким подъемом. Настоящее чудо по сравнению с нашими «корзиноступами».
Люська, копаясь в куче, тарахтела о чем-то без умолку, выплескивая свое возбуждение, пока я, не вникая в ее слова, примерял башмаки.
— Да… только вот носки бы еще сейчас, — пропела она.
— Солдатам вряд ли полагались носки. Скорее всего, им полагались портянки. По крайней мере у наших, насколько я знаю, было так.
— А ты думаешь, здесь одни солдаты были?
— Не знаю… Давай, обуемся в то, что есть, а там будет видно!
— Хорошо.
Теперь настала очередь ящиков. Открыл защелки и поднял крышку. В нем было целое богатство – котелки! Мы вскрывали ящик за ящиком и радости нашей не было предела ! Там были фарфоровые ложки, множество пачек с палочками для еды, жестяные кружки, перочинные ножи, саперные лопатки и даже большие брезентовые ранцы!
Счастливый, предложил продолжить осмотр, а потом вернуться сюда и взять все, что посчитаем нужным.
— Нет, — сказала Люська, — пока не обуюсь, никуда не пойду!
— Согласен, тогда подбирай себе ботинки и идем.
— А ты умеешь портянки наматывать?
— Нет, только в кино видал, как солдаты наматывали.
— Вот и я тоже. Ничего, научимся!
Обутые в тяжелые, жесткие ботинки, в пахнущих залежалой тканью белых рубахах, мы продолжили наше обследование.
В следующем помещении находились точно такие же стеллажи, тюки и ящики. Мы вскрывали их наугад, и обнаруживали то же самое содержимое, только в третьей комнате оказалась офицерская одежда, из лучшей ткани и куда более хорошо сшитая. Люська, которой уже надело верещать, выдала все же очередной всплеск эмоций! Как оказалось, она нашла шелковое белье и носки. Я же, в свою очередь, нашел мягкие офицерские сапоги и ботинки, из которых мы быстро подобрали себе обувь нужного размера, надев ее на великолепные шерстяные носки.
Мне уже не терпелось посмотреть, какие сокровища скрываются в остальных помещениях, и с трудом оторвав Люську от обследования тюков обещанием вернуться сюда, направился дальше.
В третьем помещении были стеллажи с большими ящиками. Вскрыв один, увидели стопки касок. В другом — лопаты без черенков. Очень порадовали ящики с топорами и двуручными пилами. Я был просто в восторге от ящика с различным инструментом, плотницким и слесарным.
Чайники, разнокалиберные кастрюли, всевозможная кухонная утварь – это богатство просто поражало своим разнообразием, одновременно напоминая о том, что мы сегодня съели всего лишь по паре горстей гребешка, да и вообще, последний раз как следует наелись вчера. Остальные ящики не стали вскрывать, решив пойти дальше.
В последней комнате обнаружили много больших плоских ящиков, стоящих стопками. При вскрытии одного из них оказалось, что в нем находится сборный деревянный стол. Влажность сильно повредила его. Он был деформирован, в черных разводах. Мы не стали вскрывать другие, понимая, что во всех упакована какая-то мебель.
Понемногу вырисовывалась более или менее понятная картина. Видимо мы попали на объект, который задумывался укрытием, убежищем для кого-то, но не использовался. Людей на острове не было, следов наличия таких сооружений тоже и поэтому, скорее всего, сражений за него не было. Такое предположение давало основание думать, что этот этаж – не самое интересное в сооружениях.
Арсенал
Еще две двери просто открыли и, увидев всё те же стеллажи с тюками и ящиками, не стали туда заходить, решив потом заняться этим основательно. Выйдя вновь на лестничную площадку, открыли вторую дверь, напротив этой. Там оказался отделенный от входа толстой металлической решеткой такой же коридор с окном и такие же двери.
Замка на двери в решетке не было, и мы прошли в коридор. Открыв первую дверь, нашли там штабеля длинных ящиков. Открыв один, застыл в шоке.
— Вау…- выдохнула Люська из-за моего плеча. Это было покруче ее обычного «ни фига себе».
В ящике лежали винтовки с покрытыми смазкой стволами, по шесть штук в ряд. По высоте получалось два ряда, то есть двенадцать штук в ящике. Оглядевшись, прикинул – таких ящиков не меньше сотни! С другой стороны стояли штабели ящиков короче. Нас уже не удивили обнаруженные там, под слоем промасленной бумаги, черные вороненые пистолеты. Даже не глядя на маркировку, понял — перед нами немецкие «Вальтеры». Во всех фильмах о войне немецкие офицеры были с такими… Взял один и шагнул вглубь комнаты, чтобы посмотреть ящики другой формы.
— Зачем ты его взял? – мрачно спросила Люська.
— А ты что, всерьез думаешь, что справиться с медведем мы сможем той дубиной? – ответил вопросом на вопрос.
— Нет, но все же… Как-то странно. Много оружия, бери – не хочу. Нет, неправильно это.
— И тебе советую взять один. Кто знает, что и как все обернется дальше, — сказал я, вынимая из пистолета пустую обойму.
— А зачем они нам, если в них нет патронов, — спросила Люська.
— Раз здесь столько оружия, наверняка к нему найдутся и патроны.
Люська тяжело вздохнула и ничего не ответила.
В отдельно стоящей металлической коробке оказались совершенно великолепные, широкие и острейшие кинжалы с костяной ручкой, в легких металлических ножнах с иероглифами.
— Ты знаешь, что-то я переполнилась уже впечатлениями, устала, — сказала вдруг Люсь-ка, — ушла бы сейчас отсюда, да с удовольствием окунулась…
Сначала удивившись, внезапно понял, что испытываю то же самое. Находясь под сильнейшим впечатлением от всего увиденного, мы решили спуститься еще на один уровень и, взглянув поверхностно на то, что там будет, вернуться к шалашу, чтобы искупаться, набрать гребешка и воды. Ночевать эту ночь решили здесь. Я зажег очередной факел, и мы пошли вниз. Вскоре перед нами опять были две двери. Увидев за первой знакомую уже решетку, повернулся к Люське.
— А ты говорила, что патронов нет! Наверняка они здесь.
— Радость–то какая у нас! — буркнула она.
— Не понял. Ты чего?
— Да не нравится мне все это. Не люблю я оружие.
— Ну, это и правильно, с чего бы тебе его любить? Это для мужчин оружие – радость с самого детства, мы же всегда в войну играем! Женщине оружие и не должно нравиться!
Люська промолчала, молча следуя за мной. Первое помещение заполняло множество небольших ящиков, стоящих штабелями. Как и предполагал, в них были патроны. В большей части ящиков оказались патроны для винтовок. Патронов для пистолетов поменьше, но также очень много. Достал пакет, завернутый в промасленную бумагу. В нем были завернуты две коробки по 16 патронов. Сунув пакет в карман, пошел дальше.
Второе помещение также было заполнено ящиками. В первом же открытом нами ящике оказались гранаты. Запалов в них не было.
— Все, не могу больше… Пойдем отсюда! — взмолилась Люська.
— И не посмотрим остальные комнаты?
— Нет. Давай, мы лучше потом… Хорошо?
— Ладно, только возьмем котелки.
Люська повеселела, кивнула и пошла на выход.
Уже на площадке винтового трапа, она остановилась и повернулась ко мне.
— А туда, где одежда, мы зайдем?
— А почему бы и нет, конечно же, зайдем. Там же котелки, ложки и кружки. А еще, за топором хочу зайти.
— Хорошо.
Поднявшись этажом выше, зашли в оружейный склад и взяли там по кинжалу. Незаметно для Люськи, сунул за пояс еще один пистолет. Этажом выше взяли по ранцу и стали собирать нужные вещи. Прежде всего, взяли котелки и ложки. Кроме них, положил в ранец нательную рубаху и стал копаться в тюках.
— Что ты ищешь? – спросила Люська.
— Ремешки какие-нибудь, чтобы ножны подцепить, да и кобуры для пистолета должны быть где-то…
— Так я же видела их. Там, где офицерская одежда, лежат кожаные ремни и кобуры.
— Давай, быстро схожу, а ты подожди здесь.
— Нет, не хочу одной оставаться. С тобой пойду.
— Хорошо.
Действительно, среди офицерской одежды оказались великолепные кожаные портупеи – широкие ремни, а в комплекте к ним — узкие, которые прицеплялись и надевались на плечи, чтобы оружие не оттягивало ремень. Тут же все соединил, настроил длину и предстал перед Люськой в полной амуниции. В портупее, с пистолетом на боку, с ножом в ножнах на другом и с ранцем на спине, я гордо подмигнул Люське. Она засмеялась, оглядев меня.
— КрасавЕц, ничего не скажешь!
— Ну и ладно, зато удобно!
Взяв топор, пошли наверх, в «прихожую».
И снова наверху
Выбравшись на свежий воздух, долго сидели и жмурились на яркое солнце. Как же замечательно вновь оказаться на открытом воздухе. Все-таки, даже такие шикарные, катакомбы и есть катакомбы…
Солнце сияло в зените, но воздух здесь, наверху, был прохладный. Путь вниз показал-ся совсем недолгим. Все-таки тренировка — великое дело, да и обувь многое меняет!
В лагере все было без изменений. Следов непрошенных посетителей не было. Первым делом, мы пошли на пляж и там, сбросив с себя лишнюю одежду, бросились в воду. Наплескавшись вволю и набросав на песок гребешков, впервые решили их сварить.
Разведя костер, срубил хорошие рогатины, вбил их в землю и, положив на них прямую жердь, повесил два котелка с водой. Топор в моих руках, пусть и без топорища, был таким счастьем! Никогда не думал, что буду испытывать такие чувства относительно обычного то-пора!
Вскоре вода закипела и Люська, бросив в нее гребешок, сняла котелок с огня.
— Он уже готов. Ему и кипеть-то не нужно, практически мгновенно готовится, — сказала Люська, поймав мой удивленный взгляд.
Мы с наслаждением жевали нежную, горячую мякоть, запивая кипятком из новеньких кружек.
— Сегодня снова поставим сетку.
— Точно! – поддержала Люська, — Теперь-то мы точно сохраним наш улов!
Тут я и вспомнил про свое оружие. Достав пистолет и коробку патронов из ранца, вынул обойму и стал заряжать ее.
— А ты умеешь с ним обращаться?
— Не велика наука, научимся! Благо, патронов экономить не нужно, да и в тир не очень далеко ездить, — пошутил я, доставая второй пистолет. Люська укоризненно покачала головой, но промолчала.
— Что будем делать дальше, чем займемся? – спросила она, ополаскивая котелки.
— Думаю, нам стоит заняться сетью, пока не наступил вечер. Хотелось бы засветло вернуться на сопку.
Снова повторили всю манипуляцию с сетью, и через час — полтора она была благополучно поставлена на том же, удачливом месте. Искупнувшись и набрав гребешка, почистили его. Получилось чуть меньше половины котелка. Затем пошли к озеру, поплескались в пресной воде и стали собираться на сопку. Топор спрятал под камень. В свободный котелок набрал воды и закрыл его. На удивление, крышка держала воду плотно, вода только чуть-чуть капала, если перевернуть.
Первые стрельбы
Мы были уже готовы идти, когда мне в голову пришла идея.
— Люсь, а давай постреляем и заодно дадим знать медведям, что им теперь не так просто будет с нами общаться.
Люська помолчала, но пожала плечами, сняла ранец и поставила его на землю. Я стал искать, что бы использовать вместо мишени, но ничего не нашел и сказал Люське, что сегодня мы просто поучимся стрелять, а завтра придумаем мишени.
Оттянув затвор, снял пистолет с предохранителя, направил дуло на воду и нажал на курок. Раздался громкий выстрел, и на воде взметнулся маленький фонтанчик. Не опуская руки, выстрелил еще раз. Нажимая раз за разом на курок, я получил совершенно новое, никогда раньше не испытываемое удовольствие.
— И как, доволен? – улыбаясь, спросила Люська.
— Еще как! Сейчас ты сама попробуешь, каково это, — сказал я, доставая из ранца второй пистолет.
Люська опасливо взяла его в руки, направила на воду и выстрелила, не забыв при этом ойкнуть. Затем выстрелила еще раз, потом еще – все восемь патронов вошли в воду с небольшими фонтанчиками.
— Как ощущение, острое? — спросил я, торжествующе улыбаясь.
— Впечатляет, — ответила Люська и улыбнулась своей ослепительной улыбкой.
Я перезарядил оба пистолета, поставил их на предохранители, и мы тронулись в путь.
Ночь в катакомбах
Добравшись до площадки, отдышались немножко и нырнули в люк. Люська первая, я – за ней. Ступив на трап, попытался прикрыть люк. Ничего не вышло. Подумал, что надо будет завтра расходить и смазать его чем-нибудь как следует. Держать его открытым не хотелось.
По пути на сопку обсуждали, где разведем костер и решили, что сегодня сделаем это на площадке, а завтра постараемся обследовать как можно больше помещений, чтобы найти кухню, ведь не случайно же на складе много кухонной утвари. Там, если найдем трубу с тягой, можно будет соорудить какой-нибудь очаг. Если не найдем, то сможем на каком-нибудь из этажей устроить очаг у окна.
Сразу спустились за топором и пилой и снова поднялись наверх. Двери на лестничных площадках не закрывали, поэтому там было немножко света из коридоров, факелы не понадобились. Отпилить пару чурбаков от полугнилого бревна и нарубить дров не представило особого труда. Вскоре они весело потрескивали в костре, бросающем веселые сполохи на бетон-ные стены. Вскипятив воду, половину кипятка вылили в котелок с гребешком, Вареный гребешок и остаток кипяченой воды взяли с собой, вниз.
Следующей задачей было определиться, в какой комнате ночевать. Особо не выбирали, расположившись в той, что была ближе к окошку и спустились в склад, чтобы поискать матрасы. Вскоре, в дальнем углу стеллажа нам попался тюк, который был наполнен плотными стопками чего-то мягкого и, вскрыв его, обнаружили стопки простыней и чехлов, которые, по всей вероятности, и должны были стать матрацами и подушками, если их набить чем-нибудь. Единственное, что нам не понравилось – их запах. Пахли они то ли карболкой, то ли чем-то похожим, но Люська сказала, что завтра постирает их, а сегодня можно потерпеть.
— И я знаю, чем мы их набьем! На берегу полно сухих водорослей, — сообщила Люська.
— Завтра-то завтра, а сегодня на чем спать будем? На них не особо-то поспишь, да и не-известно, что будет, если дышать этим всю ночь.
— Можно пока набить чехол одеждой.
— Ну, да… Можно!
Люська продолжила ощупывать тюки и вскоре позвала меня. Указав на тюк, она с хит-рым видом смотрела на меня.
— Думаю, здесь что-то интересное! – сказала она.
Я вскрыл тюк. Спрессованные, там стопками лежали новые тонкие одеяла! По серому, мышиному цвету сразу понял, что они солдатские. Люська была в восторге от находки.
— Теперь я не буду больше мерзнуть по ночам!
Мы быстро и практически уже на ощупь перенесли в выбранную спальню пачки нательного белья, разделили и засунули их в чехлы. Получились две кровати с великолепными матрацами и подушками. Люська застелила их простынями, пахнувшими дезинфекцией и положила сверху по одеялу.
— Ну и как?- с торжествующим видом спросила она.
— Здорово, — только и нашелся, что ответить, — только лучше простыни убрать. Не могу я этот запах переносить…
— Поняла. Убираю. Все, ложимся?
— Ага.
Действительно, это было здорово – спать на мягком, в чистых рубахах и укрываться тонким, но настоящим одеялом, однако я лежал с открытыми глазами. Сон не шел. Под Люськой поскрипывали пружины. Ей тоже не спалось.
«В шалаше, — подумал я, — мы мгновенно засыпали, стоило только коснуться головой».
— Леш, а Леш, — тихо сказала Люська, — ты спишь?
— Нет, что-то не спится.
— Вот и мне тоже.
— Знаешь что, — помолчав немного, сказала она, — давай сдвинем кровати!
— Давай.
Чуть не столкнувшись лбами, вскочили, и через несколько минут пыхтения и скрежета металлических ножек по бетону, кровати были сдвинуты. Люська нырнула под одеяло первая, легла к стенке и повернулась спиной ко мне. Лег, укрылся одеялом и обнял ее. Стало тепло и уютно.
«Хорошо как!» — успел подумать, засыпая.
Утро
Проснулся первым. Осторожно высвободив руку из-под Люськиной головы, вышел в коридор. Судя по свету в окошке, было раннее утро. Быстро оделся и решил не будить ее. Подумав, направился к винтовому трапу. Уж очень хотелось быстро пробежаться вниз, просто не терпелось посмотреть – что там еще есть. Уже поднял ногу, чтобы перешагнуть на лестничную площадку, но что-то остановило. Не мог я идти один, без нее. Даже зная, что она в безопасности, представил себе, как она, проснувшись, обнаружит, что меня нет рядом…
Вернувшись в спальню, сел на край кровати. Она лежала на спине и тихонько посапывала. Я спокойно разглядывал ее, может быть впервые так близко, пристально и долго. Света было маловато, но вполне достаточно, чтобы разглядеть лицо как следует. Видимо она почувствовала мой взгляд и внезапно отрыла глаза.
— Привет! Ты уже встал, а я — соня, да?
— Привет! Нет, все прекрасно, даже хотел уйти потихоньку, чтобы ты поспала подольше.
— Уйти?! Куда? Зачем? Ты никогда не оставляй меня одну, хорошо?
— Хорошо, не оставлю.
— Обещаешь?
— Клянусь!
Она улыбнулась мне и, протянув руки, неожиданно притянула меня к себе. Губы ее показались необыкновенно мягкими и горячими, стало нечем дышать от охватившего меня волнения.
Так же неожиданно, она оттолкнула меня, улыбаясь во весь рот.
— Смотри, ты обещал! Не обмани меня!
— Не обману, — смущенно сказал я.
— Все, встаю. Что будем делать?
— Думаю, нам надо сходить на кухонный склад, посмотреть там какой-то термос или бидон для воды или взять несколько котелков. Потом мы возьмем пару ранцев и пойдем проверять сеть. Согласна?
— Вполне! Сейчас буду готова.
В кладовой кухонного имущества долго вскрывали ящик за ящиком. В конце концов, нашли солдатский ранцевый термос. С широкой, закручивающейся на «барашки» крышкой, он был рассчитан литров на десять — пятнадцать. Что и требовалось! Прежде, чем идти на выход, захватил пару блестящих плоских противней.
— И зачем? – Люська сделала круглые глаза.
— Увидишь, — подмигнул я.
Заглянув по пути в арсенал, взял несколько пачек патронов. Люська понимающе закивала головой.
— Понятно теперь, зачем противни тебе нужны!
И снова рыбалка
Когда мы спустились с сопки, солнце только-только встало, и воздух был очень свежим. После ночи, проведенной на кровати с чистыми простынями, идти было весело и легко. На пляже сразу обратили внимание на то, что поплавки довольно здорово притоплены.
— Да… Видимо бамбук все же намокает, — сказала Люська.
— Наверное, только я не думал, что это произойдет настолько быстро.
Отвязав веревку, стали тянуть. Мне показалось, что в прошлый раз сеть шла легче.
Помаленьку, метр за метром, сеть приближалась. Люська отвязала первый груз. Когда подошел второй, она с визгом выхватила из ячеи большую рыбину! Поднес ранец, но Люська сказала, что сначала рыбу нужно разделать, чтобы не нести лишний вес наверх. Кивнув, положил рыбу на траву.
— Ой, там ее много, я вижу! — закричала Люська, когда мы продолжили выбирать сеть.
Рыбы действительно поймалось много. Именно поэтому сеть и притопило. Мы вынули из ячеи восемнадцать рыбин, причем намного крупнее той, что поймали в первый день. Люська ловко потрошила рыбу, а я был на подхвате и, вымыв ее в воде, складывал в ранцы. Вместить удалось только по четыре штуки. Что делать с остальной? И тогда вспомнилось виденное то ли в каком-то фильме, то ли на фотографии. Вырубив пару хороших жердей, мы продели их сквозь жабры и, положив жерди на плечи, двинулись в путь.
Нести было тяжело. Общий вес рыбы даже в выпотрошенном виде был, наверное, не менее сорока килограмм. Видя, как Люська покраснела от натуги и задыхается, я понял, что нести ее всю нельзя.
— Все, кладем. Отнесем ту, что в ранцах и вернемся за этой. Не стоит надрываться. Это всего лишь рыба!
Она только кивнула в ответ, тяжело дыша и вытирая рукой пот с лица.
Так и сделали. Поднявшись наверх, спустили рыбу на веревке. Потом я сходил за новыми ранцами и поднялся на площадку.
— Сейчас спустимся и, прежде чем идти обратно, постреляем, хорошо? Есть дополнительные обоймы. Чтобы там не заряжать их, давай сейчас это сделаем.
Люська кивнула. Стали заряжать. Получилось по четыре обоймы, дополнительно к тем, что были в пистолетах. Рассовав их по карманам, двинулись в путь.
Стрельбы
Сразу пошли к озеру и там, поставив противни у камней на другом берегу озера, вер-нулись к своему любимому камню у шалаша. Предварительно, на каждом нарисовали углем из кострища круги с цифрами от 1 до 10. Получились классные мишени! Отмерив пятнадцать шагов, мы встали на рубеж и подняли пистолеты.
— По восемь выстрелов, беглым, огонь! – скомандовал я.
Даже с этой стороны было видно, что у меня четыре попадания, а у Люськи- два. Мы обошли озеро и посмотрели на результаты. Я выбил пятнадцать очков, а она – семь.
— Обошел девушку и доволен! — протянула она.
— Да ладно, какие твои годы, будешь еще и ты чемпионом.
— Буду, буду!
— Второй раунд, леди и джентльмены, занять позиции. Готова? Огонь!
И снова восемь выстрелов. И на этот раз я быстрее отстрелялся. Люська, выставив руку вперед, спокойно и сосредоточенно целилась и стреляла.
— Ну что, идем?
— Идем!
Это было что-то! Попал три раза, выбив 16 очков, а она попала шесть раз, причем дважды в девятку!
— Ну что, сдаешься, молодой человек?
— Щас! К барьеру, мадам!
На этот раз и я внимательно, сосредоточенно целился, прежде чем выстрелить. Закончив, хотел было идти смотреть, но она предложила отстреляться полностью и тогда идти смотреть общие результаты. На том и порешили. Еще по две обоймы отстреляли, и остановились, решив, что по одной нужно оставить на всякий случай. Не стоит оружие незаряженным оставлять.
Результаты меня обескуражили. Люська снова отстрелялась гораздо лучше меня, на тридцать пять очков.
— Итак, что с проигравшим сделать, какое задание дать, как думаешь? – подначивала она меня, пока мы перезаряжали оружие и надевали ранцы.
— Твоя проблема! Как истинный джентльмен, просто сдаюсь на милость женщины, победившей меня.
— Хорошо, я основательно подумаю над этим вопросом и постараюсь придумать что-нибудь интересное!
Пошли к оставленной рыбе. Когда уже подходили, Люська остановилась, чтобы завязать развязавшийся сыромятный шнурок. Подойдя к рыбе, я сбросил ранец, присел на корточки и, сняв первую рыбину с жерди, уложил ее в ранец. Протянул руку за второй…
Неожиданно и резко прозвучал выстрел.
Повернул голову и увидел, что Люська стоит метрах в восьми, вытянув руку с пистолетом в мою сторону. Выстрел за выстрелом, она выпустила всю обойму. Бескровно-белое лицо её было совершенно спокойно, глаза широко открыты, губы крепко сжаты.