Долго рыскал Иван по судну, но уголка, где можно было бы спрятать такое количество оружия, не нашел. В очередной раз, наливая себе чай на камбузе, Иван задумался.
«А от кого я прячу оружие? – рассуждал но, — от бандитов, от пограничников, от таможни или еще от кого-нибудь?»
Как ни раскладывал Иван все «за» и «против», прятать оружие он собрался от Васьки. Не было у Ивана веры этому человеку. Видя, как Васька угодливо заглядывал ему в глаза, каким-то звериным чутьем Иван понимал, насколько тот опасен. Еще больше опасен, чем был до всего, что случилось с ними.
«Тогда, — рассуждал Иван, — зачем вообще нужно столько оружия на судне? Не проще ли выбросить часть его, оставив только необходимый минимум? Малое количество всегда легче спрятать, чем большое».
Так и решил сделать. Взяв из всего оружия только четыре автомата и пулемет, остальное перенес на корму. Тротил разделил. Часть закопал на баке, в ящике с пожарным песком, другую – на корме.
Пулемет Иван отнес на мостик и поставил в штурманской. Постояв минуту над Анваром, решил вынести его на промысловую палубу, к остальным. Обыскав карманы, нашел связку ключей, зажигалку и фонарик, показавшийся странным. Сунув все в карман, Иван занялся делом.
Вскоре Анвар лежал рядом с остальными. Обыскав их, Иван нашел только ножи да пачки денег, рассованные по карманам. Деньги не стал трогать, а ножи собрал и отнес в каюту Анвара.
«Теперь это будет моя каюта», — сказал себе Иван, без колебаний решив, что имеет на нее полное право.
Гранаты он переложил в ящик под диваном в каюте, а взрыватели – в стол. Теперь осталось только выбросить лишнее оружие.
Размахнувшись, Иван забросил первый автомат, предварительно отстегнув связанные изолентой рожки. Он упал метрах в пятнадцати от причала. Довольный результатом, сделал то же самое и с остальными. Собрав рожки в охапку, понес их в свою каюту и там, проверив убедился, что все они полностью набиты патронами. Ящики с патронами Иван просто столкнул с кормы в воду.
Вынув из широкого штурманского стола нижний ящик с морскими картами, Иван положил туда пулемет и один автомат с запасным рожком, после чего вернул ящик на место. Второй автомат отнес в машинное отделение и спрятал его в электрическом щите. Два других оставил в своей каюте.
«Всё оружие под контролем, — сказал он про себя, — теперь нужно обследовать каюту».
Предварительно заглянув в Васькину каюту, убедился в том, что тот по-прежнему спит, скрючившись, будто от холода. Сон был очень беспокойным. Васька часто стонал. Иван сходил в соседнюю каюту и, взяв там одеяло, накрыл его.
Вернувшись в каюту Анвара, Иван стал внимательно ее изучать. В ящиках стола не оказалось ничего, имеющего хоть какое-нибудь значение для Ивана. Главное оказалось в спальне – там, приваренный к палубе и переборке, стоял большой сейф, втиснутый между кроватью и переборкой. Заглянув за сейф, Иван увидел, что, на специальных крючках, на его стенке висит новенький «ТТ» и две гранаты.
«Не собирался он свое имущество легко отдавать…» — подумал Иван, разглядывая его устройство.
На сейфе было два наборника с цифрами и два ключа. Посмотрев на связке, Иван не нашел подходящих ключей. Тогда он пошел на промысловую палубу и, расстегнув ворот на шее Анвара, увидел на черном шелковом шнурке три ключа. Два из них были явно от этого сейфа. Третий, маленький желтый ключик — от другого замка. Иван подумал, что вряд ли ему когда-нибудь доведется узнать, от какого.
Не трогая дисков наборника, почти не надеясь ни на что, Иван повернул один ключ, потом второй, и… сейф открылся. Иван понял, что Анвар не провернул наборники после того, как закрыл сейф. То ли по лени, то ли очень торопился, но теперь это не имело никакого значения. Перед Иваном открылось пространство, полное аккуратных, в банковской упаковке, пачек стодолларовых банкнот. Только на самом верху лежало несколько пачек тысячерублевых.
— Господи, да сколько же их здесь! — вырвалось у Ивана.
Считать было бесполезно. Иван прикинул наскоро, и получилось, что в сейфе лежало более пяти миллионов… Стоя перед этими деньгами, Иван понимал, как тяжело было Анвару умирать, зная что он мог бы иметь в этой жизни…
Открыв маленькое отделение в верхней части сейфа, Иван достал оттуда еще один «ТТ», стопку паспортов, конверт с несколькими пластиковыми карточками и свернутым вчетверо листком бумаги. Отдельно лежал и небольшой кожаный мешочек. В нем оказались бесцветные, красные и зеленые камни. А еще, к своему удивлению Иван обнаружил в верхнем отделении пластиковую коробочку грамм на двести, заполненную белым порошком. Рядом лежала упаковка тонких, как карандаши, шприцов.
— Ни фига себе, — вслух сказал Иван, — полный набор…
Еще, там лежала бумажка с записанными парами, в две строчки, цифрами. Иван сразу понял, что это – коды для наборников. Когда-то он видел уже такие. Взяв на столе карандаш и клочок бумаги, он переписал коды.
— «Полежите здесь до поры, до времени», — сказал Иван и, вернув камни и бумажку с кодами на место, закрыл дверь сейфа ключами и повернул наборники.
Васьки в каюте не было. Удивившись, Иван пошел на камбуз. Там его тоже не было. Выходя на палубу, чуть не столкнулся с Васькой. Глаза его сверкали каким-то горячечным, неестественным блеском. Телогрейка спереди была набита чем-то. Прижимая этот бугор обеими руками, Васька шмыгнул мимо Ивана.
— Я сейчас, мигом! – прохрипел он и почти бегом, ковыляя, ушел по трапу вниз.
Иван вышел на палубу. По положению тел и расстегнутым телогрейкам он понял, что Васька обыскал тела, взял деньги, что у них были, и сейчас прячет их от него…
«Ну, что же, — подумал Иван, — по крайней мере, что-то прояснилось в наших отношениях…»
Вскипятив чайник, Иван нарезал рыбы и стал ждать Ваську. Появился он минут через десять.
— Вот! Это самое то, что надо — перекусить чуток! – сказал, подмигнув, Васька. С удовольствием, громко чмокая, он стал уплетать янтарную, исходящую каплями жира, рыбью плоть.
Наевшись, Васька хотел было пойти куда-то, но Иван предложил ему похоронить тех, кто лежал на палубе.
— А зачем их хоронить?! – искренне изумился Васька, — За борт эту падаль, да и вся история!
— Да нет, не по-человечески все это будет, — сказал Иван, лучше похоронить в земле.
— Не по-человечески, говоришь? — тихо спросил Васька, — А кто здесь люди?! Они, что ли? Или Анвар? Или я? Ты мне можешь сказать?
— Не было и нет на борту этого судна людей кроме тебя, может быть, — продолжил он, не дожидаясь ответа, — и поэтому не хочу и не буду Я их хоронить. Хочешь – хорони сам. Я в этом деле тебе не помощник.
Резко встав, Васька вышел с камбуза и ушел в свою каюту, громко хлопнув дверью.
-«Еще одна ясность», — подумал Иван и пошел на палубу. Шапка весело крутилась вокруг его ног.
— Вот такие дела, Шапка, — погладив собаку по голове, сказал Иван, — сейчас займемся неприятным делом.
Прикатив из котельной тачку с лопатой в ней, он стащил по одному тела на пирс и, выбрав место метрах в пятидесяти от цеха, где намело поменьше снега, прочистил туда тропинку. Копать было бессмысленно. Подборная лопата даже не царапала успевшую уже подмерзнуть землю.
«Хоть взрывай ее!» — с досадой подумал Иван и тут же рассмеялся — взрывчатки-то у него сколько угодно!
Вернувшись на судно, Иван взял пару брикетов и два детонатора с запальными шнурами. Там были и с проводами, но с этими было проще – зажигалка лежала в кармане.
Взрывы подняли всех птиц в округе и вызвали целый обвал снега с деревьев в лесу. Даже с крыши цеха снег сошел небольшой лавиной. Яма получилась не глубокая, но вполне достаточная для того, чтобы уложить в нее пятерых. Присыпав тела, можно было сверху наносить камней с берега.
Бросая взгляд на сейнер, Иван видел, что с крыла мостика за ним наблюдал Васька. Вскоре он исчез. Когда Иван закончил работу, уже смеркалось. Взяв в котельной кусок мяса и костей для Шапки, пошел на судно. Васьки не было видно.
Поставив кости вариться, Иван достал сковороду и, нарезав кусками не успевшее еще просолиться мясо, стал его жарить. Давно забытый аромат мог бы поднять и мертвого, как считал Иван, но Васька не появлялся. Это тревожило. Помешав аппетитные кусочки, он сдвинул сковородку с конфорки и вышел из камбуза.
Скорчившись, Васька лежал на кровати. На лбу его выступили большие капли пота. Он тяжело дышал и глаза его, горячечно- воспаленные, смотрели на Ивана с мольбой.
— Что с тобой? — спросил Иван, — Ты заболел?
— Заболел, заболел я! Спаси меня, загнусь я…
— Болит что — то или температура? Что с тобой, объясни!
— Сам что, не понимаешь? Все у меня болит!
— А что я… — и тут до Ивана дошло. У Васьки началась ломка!
— И давно это с тобой? – спросил он, — Ты же не занимался этим, насколько я помню.
— Не занимался, — сказал Васька, с трудом, — Анвар, сука, силой здесь посадил. Ему нравилось смотреть, как меня ломает. Вовчик, Ванек, помоги! Не дай сдохнуть, прошу тебя!
— Да чем же я…
— Найди! У Анвара есть, я знаю! Он и сам ширялся иногда. Найди, умоляю тебя! – перешел на крик Васька и заплакал.
Иван вышел из каюты. Теперь стала понятна та тревога, что он испытывал рядом с Васькой.
«Что делать? Дать или не дать ему тот порошок? Не дам – умрет. Дам – получу не знаю, что. Совсем не уверен, что мне это понравится», — рассуждал про себя Иван.
Стоны, доносившиеся из Васькиной каюты, перевесили, и Иван пошел к сейфу.
«Сколько нужно дать? Сколько будет мало и сколько – много?» — спрашивал себя Иван, держа в руках коробку с порошком. Ответа на эти вопросы у него не было, и он решил действовать, как на ум придет.
Отсыпав на бумажку примерно половину чайной ложки порошка, Иван взял один шприц и закрыл сейф.
— Все, помираю, — проговорил Васька сквозь стиснутые судорогой зубы, увидав Ивана.
— Держись, я тебе принес вот…
Васька впился взглядом в то, что принес Иван.
— Воды и ложку, быстрее, — через силу прохрипел Васька.
Иван принес стакан воды, ложку, и вышел. Не мог он смотреть на это…
Минут пять в каюте была тишина и Иван вошел. Шприц, ложка и зажигалка лежали на столе. Васька — на спине, глаза закрыты. Он еще тяжело дышал, но дыхание становилось все ровнее. Сведенные судорогой скулы расслаблялись, складки кожи на лбу разглаживались. В конце концов, Иван понял, что Васька спит.
— Вот какие нынче у нас дела, Шапка, — сказал он, ставя миску с мясом и костями перед радостно встретившей его на палубе собакой.
Иван подумал, что даже здесь, на судне, ему теперь придется ходить только с оружием. Надежды на то, что Васька будет тихим и смирным, не оставалось никакой.
Подумав об этом, Иван пошел к Ваське и, потормошив его, убедился, что тот спит. Обыскав его, Иван не нашел оружия. Проверил под подушкой, под матрасом – ничего. Решил пройти вниз и посмотреть, где Васька устроил свой тайник.
Искал долго, но все же нашел этот укромный уголок. Куча тряпья в клетке, в которой Васька сидел до вызволения. Он правильно рассчитывал – кто сунется в эту зловонную клетку и, тем более, в эту кучу? Там же оказались и деньги, и пистолет. Задержав дыхание, Иван взял пистолет двумя пальцами и, поднявшись на палубу, выкинул его за борт.
Васька спал до утра. Иван не видел, когда он проснулся, но, встав чуть свет, нашел его на камбузе, молча пьющего чай.
— Привет, — сказал Иван, — как себя чувствуешь?
— Привет. Нормально. А что?
— Да нет, ничего. Вчера ты не очень — то себя чувствовал.
— То вчера…
— И часто ты делаешь это?
— Не знаю. Анвар решал. Кололи примерно два раза в неделю.
— И как это было? Расскажи все, с самого начала.
— Когда первый раз вкололи, испугался сильно. Потом кайф был, понравилось. Я даже обрадовался, думал – так, под кайфом и помру. А его-то совсем немного было. Вместо него началась боль.
— Боль?
— Ага… Она самая.
— А что болело?
— Все стало болеть. Каждая клетка. От ногтей на ногах до волос на голове. Каждый миллиметр тела болел и просил – ДАЙ! Дальше – больше, начиналась ломка. Вот тогда — то кайф пришел к Анвару. Он с ума сходил от удовольствия, глядя на меня. И сам при этом ширялся иногда, чтобы покруче забирало его…
— А когда получал дозу, что чувствовал?
— А ничего. Боль уходила, можно было спокойно поспать. Потом — затишье на какое-то время, а затем все начиналось сначала. Уходил сон, приходила боль, за ней — ломка…
— И это все?
— Нет, не все.
— А что еще?
— У Анвара в крови — вирус СПИДа, он сам мне сказал об этом, когда был под кайфом.
— И что?
— А то, что в очередную мою ломку он зарядил мне свой шприц, которым только что ширнулся, — сказал Васька, — а мне было все равно.
Помолчав, Иван встал.
— Идем, надо работать, — сказал он Ваське.
— Работать?! Это какую такую работу мы должны работать?
— Мы должны приготовить судно к зимовке. Прежде всего — все убрать на палубе и в помещениях. Мы не знаем, что нас ждет, какие морозы и какие ветра, а уж какие снега здесь бывают, я уже знаю.
— Еще чего не хватало… Я должен убирать что-то за этими волками? Прямо сейчас! Разогнался!
— Их уже нет, — тихо сказал Иван.
— И что из того, что нет? И так все нормально. Не рви задницу, угомонись! Жратва у нас есть, здесь тепло и светло. Что тебе еще надо?
— Слушай меня внимательно, Василий. Говорю только один раз. — медленно, увесисто, ровным голосом сказал Иван, — Командовать здесь буду я. Ты будешь делать все, что я тебе скажу. Если ты хочешь выжить, все будет именно так. Ты меня понял?
— Да? А если не хочу?
— Это твое дело. Я хочу выжить и выживу. Хочешь выжить со мной – живи по моим правилам. Не хочешь – живи как знаешь, но не вздумай мне мешать. Лучше уходи. На берег, в котельную и живи там. Я жил, сможешь и ты.
— Щедрый ты какой, Ванятка! Пристроил меня, пожалел! – издевательски поклонился Васька Ивану в пояс.
— Это не щедрость, а условие.
— Чем подкрепишь свое слово? – серьезно спросил Васька.
— Оружием. А еще – не дам дозу, когда кончится то, что дал.
— Серьезно. А не боишься?
— Чего я должен бояться?
— Ну, разного… Спать, например. Я же рядом буду.
— Меня Шапка постережет, пока спать буду.
— Ой, а с собачками-то мне доводилось ладить, — засмеялся Васька.
— А вот тут я тебе скажу, Васёк, свое особое слово. Ты теперь Шапку должен охранять и оберегать , чтобы даже мышка рядом с ней хвостиком не махала.
— Это почему же так?
— А потому, Васёк, что если с Шапкой случится что – я тебя немедленно застрелю.
— Ах, вот так вот. А ежели медведь ненароком подерет собачонку, что будет?
— Застрелю. Ты рядом со мной без собаки жить не будешь.
— Понял, Ванюшка. Посмотрим, чье слово будет последним, — сказал Васька и встал.
— Между прочим, — добавил он, — ты осторожно ходи по палубам. Смотри, как бы не упасть, да не удариться ненароком обо что-нибудь.
— Хорошо. Буду внимателен. Да, кстати, забыл тебе еще кое-что сказать. Так вот, отныне, ты будешь получать дозу только в том случае, если будешь все выполнять, что я буду говорить тебе. Малейшее неповиновение – лишение дозы. И еще, не пытайся искать, все равно, не найдешь — гарантирую! И помолись за мое здоровье – не дай Бог, если со мной что-нибудь случится. Ты уже никогда не найдешь ничего. Об этом я позаботился.
Иван блефовал, прекрасно понимая, что иначе нельзя. Он должен был сломить Ваську, показать ему, кто в их маленькой стае главный. Другого языка Васька не понимал.
— Не прост ты, Вань… Ох, не прост. Я сразу это понял, еще там, в общаге. Ну, да мне всего пришлось повидать на этом свете. Погляжу и на это, а дальше – видно будет. Одно скажу – бежать отсюда надо. Уходить нам надо. Нечего здесь зимовать. Ничего мы не назимуем тут.
— А куда бежать? В Петропавловск? На Курилы? Туда, где нас ждут пограничники и следователи с расспросами? Ты готов рассказать, чем занимались и куда делись пятнадцать членов экипажа того сейнера, на котором ты в море выходил и который исчез, да столько же с этого сейнера?
— А что, — сказал Васька, — и расскажу. Я-то здесь при чем, если они друг друга положили тут. Расскажу, да и все.
— Ах, ну да! Конечно же! Они тебе сразу и поверят, почитав твое досье с отсидкой, а взглянув на исколотые вены, сразу же и отпустят из жалости, поздравив с возвращением: «Гуляй, Вася, наслаждайся жизнью!»
— И что ты предлагаешь? – спросил Васька.
— Думать, прежде чем делать что-то. Сейчас не знаю, что делать и куда идти, но впереди зима. Что-нибудь придумаем. Вот для этого мы и должны перезимовать, и при этом судно сохранить в живом состоянии. Ты будешь делать это вместе со мной, хочешь ты этого или нет.
— Ладно. Что делать? — спросил Васька.
— Прежде всего, убери и вымой в той клетке, где сидел. Как следует. Вонь оттуда на все судно идет.
Васька вперил изучающий взгляд в Ивана – знает он о спрятанных там деньгах или нет? Иван постарался не выдать ничего и, отвернувшись, сказал, что займется осмотром продкладовых и переноской части продуктов из кочегарки на судно.
«Итак, — мысленно сказал себе Иван, — война объявлена и объявил ее я сам».
Правильно сделал или нет, Иван не думал. Не видел он иного способа выжить в компании с этим человеком.
Через два дня Васька стал хмурым и пару раз огрызнулся. Работа по очистке снега на палубе у него почти не двигалась. Он часто останавливался с лопатой в руках и надолго замирал, глядя в одну точку. Иван понимал, что Васька вот-вот уколется. После обеда, к которому Васька почти не притронулся, он ушел в свою каюту и закрылся.
Выждав час, Иван постучал. Ответа не было. Тогда он вошел. Васька лежал на спине с полуоткрытыми глазами. На столе, в тарелке, лежал шприц. Все стало ясно. Нужно было действовать, и Иван пошел в свою каюту. Он прекрасно понимал, что вскрытие Васькой сейфа – это вопрос времени. Рано или поздно, он попытается это сделать. Нужно было срочно, пока Васька спит, все приготовить.
Иван перенес все деньги под диван в кабинете, а коробочку с порошком и шприцы – в ящик стола. Отсюда нужно будет помаленьку переносить все это в надежное место. Его еще предстояло придумать.
В сейфе оставил небольшую стопку пачек стодолларовых купюр и маленький пакетик, чуть больше того, что он дал Ваське. Рядом с пакетиком положил несколько шприцов. Подумав, взял из стола стопку потрепанных папок с бумагами и положил их в сейф.
«Теперь, — рассуждал про себя Иван, — даже если он и вскроет сейф, то подумает, что так все в нем и было»
На этот раз Васька спал не очень долго, но Иван успел сделать все свои дела – спрятал деньги и порошок. Он заканчивал обследование продовольственной кладовой, когда погас свет.
На ощупь, Иван выбрался из кладовой и пошел в каюту за фонарем. Как взял его у Анвара, так он и лежал в полушубке. Взяв его, пошел в машинное отделение. Заглянув по пути в Васькину каюту, Иван обнаружил, что она пуста. Подходя к машинному отделению, Иван хотел включить фонарь, но с нажатием большой красной кнопки на конце фонаря вместо луча света с треском возникла электрическая дуга, ослепив его на мгновение.
«Ничего себе… — замер от неожиданности Иван, — это же электрошокер! Полезная в хозяйстве штука».
Нажав на другую кнопку, получил довольно яркий луч.
— Вась, ты здесь? – крикнул открыв дверь в машинное отделение.
— Здесь я.
— Что случилось?
— Ничего страшного, топливо в расходной закончилось, сейчас на другую перейду.
Подойдя ближе, Иван смотрел, как Васька открывает клапаны и смотрит на мерительное стекло.
— Посвети сюда, не видно мне.
— Ну вот, эта полная, — сказал Васька, — можно запускать.
— Расскажи мне, как его запускать.
— А чего рассказывать? Смотри, да и все. Что не понял – спроси.
Оказалось, что запускать генератор совсем не сложно.
— А второй генератор запустить можно? – спросил он Ваську.
— Конечно можно.
— Что для этого нужно ?
— Только топливо открой и все.
Выяснив, как наполнять расходные цистерны для генераторов, Иван успокоился и пошел наверх.
Съев большую тарелку риса с рыбой, Васька ушел в свою каюту и больше уже не выходил из нее.
Утром Иван приготовил завтрак и стукнул в Васькину дверь. Ответа не было. Открыв дверь, Иван вошел. Васька лежал на кровати, накрывшись тулупом. Ему было плохо.
— Что с тобой? Опять ломка?
— Нет. Видать, температура. Трясет меня…
Иван потрогал Васькин лоб. Он горел. Температура была высокая. Иван сначала немного растерялся, но вспомнил о том, что оставили ему Марья и Арина – травы.
К вечеру у Васьки открылся тяжелый, грудной кашель. Теперь Ивану стало ясно, как он будет лечить Ваську. Кроме отвара, нужно будет поить и натирать Ваську барсучьим жиром. Благо, заготовлено его было вполне достаточно.
Ваське становилось все хуже и хуже. Он метался в жару, бредил. Иван сидел рядом и влажной тряпкой протирал его лицо.
Под утро Васька затих, и только короткое, затрудненное дыхание да приступы кашля время от времени выдавали, что он жив. Одежда на Ваське промокла насквозь, и Иван, порыскав по рундукам, нашел чистое белье. Набрав горячей воды в таз, обтер Ваську влажной тряпкой, поражаясь тому, насколько тот изможден – ни грамма мышц, одни кости. Затем натер грудь и спину Васьки барсучьим жиром и переодел его.
— «Ничего от того Васьки не осталось, — думал Иван, — ни снаружи, ни внутри».
— «А из меня получается неплохая сиделка! В трудные времена можно будет этим кусок хлеба заработать», — Иван улыбнулся своим мыслям и, закрыв глаза, задремал.