Дни нанизывались, один на другой. Если бы не отметки на дверном косяке, Иван потерял бы им счет. Рыба кормила сытно, но однообразно, а кроме того, Иван понимал, что ход рыбы скоро пройдет. Нужно было срочно начинать заготовки. Зверя добыть не получалось. Каждое утро Иван проверял силки у трех нор, но они были пусты.
— «Что-то здесь не так, — мысленно рассуждал Иван, — что может не нравиться? Вид петли? Я ее присыпал листьями. Запах? А что запах? Ведь Арина ими же ловила. Стоп! Она достала узелки из кармана в кофте, а я… Я же, когда шел обратно, в руках их всю дорогу держал. Было жарко… Есть! Понял!»
Иван метнулся туда, где Арина поставила плошку с барсучьим жиром. Взяв немножко жира, он растер его ладонями и быстрым шагом пошел в лес. Протерев нитки жирными руками, довольный собой и почти уверенный в правильности своего открытия, Иван вернулся домой и отправился на завод.
Решив, что двух бочек под рыбу будет достаточно, выбрал бочки без черных пятен гнили на клепке, перекатил их к речке и принес туда же мешок соли. Теперь осталось только наловить рыбы. Почесав затылок, Иван приступил к рыбалке. Рыбы в речке было мало, она разбегалась от него, и Ивану пришлось пару раз выходить из речки, чтобы согреться. С трудом, почти случайно, удалось ухватить одну рыбину.
-«Нет, так я две бочки месяца за два смогу наполнить, да и застужусь при этом основательно, — подумал Иван, — нужно что-то придумывать.»
Решив завтра же, с утра, основательно подумать над проблемой, Иван пошел домой. В животе урчало.
Начало темнеть. Наевшись, Иван сел у камина и, глядя на огонь, задумался. Мысли кружились вокруг основной проблемы – как добыть рыбу. Один из путей решения он выделил сразу — сделать острогу. Материала для этого в цеху было более, чем достаточно. План казался вполне реальным. При достаточной длине ручки, способ должен был быть вполне результативным. Довольный собой, Иван залил кипятком травку и, поставив кружку с отваром остывать, со вздохом вспомнил Арину.
Нет, не было у Ивана особых чувств к ней. Было другое – благодарность за спасение, за… За все! Однако, благодарность – благодарностью, но неукротимое, острое влечение, которое она вызывала, было настолько велико даже сейчас, когда ее не было рядом, что Иван решил выйти на улицу, чтобы проветриться немножко.
— «Ага, — подумал, улыбнувшись, Иван, — влечения хоть отбавляй, а куда девать-то его?»
Вздохнув, Иван вышел из каморки и пошел к выходу. Резкий, чужеродный звук слева остановил его у самой двери, заставив вздрогнуть. Он не сразу понял, что это за звук. Слева, в самом углу, сильно зашипел и с силой стал выплевывать воду кран над ржавым умывальником!
— «Ни-и фига себе, компот!» – изумился Иван. Мысли лихорадочно вертелись в голове. Ясно было одно – в этом заброшенном поселке он не один сейчас.
-«Стоп! Остыть, не торопиться! — уняв биение сердца, сказал себе Иван, закрывая кран, — Прежде всего, нужно выяснить, кто такие, зачем пришли и чего от них можно ожидать.»
Выглянув, Иван осмотрелся и перебежками, от куста к кусту, стал приближаться к цеху. Целью был пирс. Иван не сомневался, что если что-то происходит, то идти оно может только от пирса.
Осторожно, прячась за конвейерными линиями, Иван подобрался к воротам и прильнул к узкой щели. Почти у самого основания пирса, метрах в пятидесяти от цеха, был ошвартован старый знакомый — белый сейнер «кавасаки». На пирсе суетились двое. С судна подан кабель к тому самому металлическому ящику, на котором не так давно сидел Иван.
-«Теперь все понятно. Это они подали питание на насос, — подумал Иван, — и готовятся шланг подсоединить.»
— Готово? – крикнул тот, что был на пирсе.
— Давай, открывай! – ответили с сейнера.
— «Пожалуй, у меня есть шанс если не спастись отсюда, то, по крайней мере, разжиться чем-нибудь, — подумал Иван, — но сейчас нельзя. Нужно дождаться темноты».
Быстрыми перебежками вернулся в котельную. Там, за котлом, валялся старый резиновый шланг для поливки угля, и Иван решил попробовать воспользоваться им.
Взяв шланг, Иван присоединил его к крану и стал разматывать. Шланга хватило только до бункера с углем. До бочек и чана не хватало несколько метров. Быстро выглянув на улицу, Иван убедился, что все спокойно и быстро перекатил пустую бочку и чан поближе. Когда из шланга полилась вода, придавил его камнями и вышел из котельной, решив находиться снаружи, чтобы не быть застигнутым врасплох. Наполнив чан, сунул шланг в бочку, уменьшив напор. Теперь можно было идти туда, к пирсу.
У сейнера было тихо. И на пирсе, и на палубе судна — никого. Иван хотел было выйти из цеха, чтобы перебежать к сейнеру, но послышались голоса. По сходне на причал сошли двое.
— И чё, ты не знаешь, что здесь эти придурки бородатые неподалеку живут?
— Живут… А ты помнишь, чтобы они в речке рыбу брали? Мы же им дель дали за картошку, не помнишь? Они рыбу в речке не берут, на мысу у них ставники!
— А с чего ты решил, что в речке рыбу брать стали?
— Да бочки там, в речке. В воде стоят, мокнут.
— Ну, Серый, ты даешь! Так они же бочки вымачивают в речке, а не рыбу берут! Нафига им цветная рыба из речки? Ни посолить, ни завялить, только на икру и брать! Они же серебряночку ставниками берут, ты же знаешь сам!
— Может быть… А все равно, странно. Никогда так не делали.
— Да ладно тебе, идем, бухнем еще! Это получше будет! Покурил? Бросай! Давай, быстрее, а то вылакают все без нас, гады!
— Не смогут, — загоготал Серый, — я, Гном, закурковал банку трехлитровую, когда гнали!
— Ну, ты даешь, Серый! Поймают – морда как у обезьяны задница будет! Не боишься?
— Да куда там, они уже почти готовые! Сейчас, только замерю воду в танке. Вот-вот уже полный будет.
— Идем, еще по стопе рванем, да и отключать будем, чего там мерить?
— Ага. По-быстрому только. Анвар заметит – голову оторвет!
-«Та-ак, — обрадованно подумал Иван, — все пьяные. Здорово! Отсоединятся, уйдут с пирса, можно будет и попробовать».
Ждать пришлось долго. Минут через пятнадцать с палубы сейнера полилась вода.
-«Все, переполнился танк, — подумал Иван, — сейчас выйдут».
Минут десять лилась вода, пока на палубу не вышел Анвар. Это был он. Иван сразу же узнал его в свете яркого фонаря над сходней.
— А, б…, сволочи! Убью! – громко сказал он и вернулся в надстройку. Вскоре оттуда пулей вылетели Серый с Гномом. Следом, с потоком ругательств, вышел Анвар.
— Я вас, сучар, поубиваю! Говорил же, чтобы не пили – в море ночью пойдем, кто-то должен быть трезвым!
— А мы, босс, тока… — довольно сильно заплетающимся голосом начал было Гном, но Анвар прервал его.
— Теперь из-за вас, засранцев, до утра стоять придется.
— Да ладно тебе, Анвар, — сказал выходящий из надстройки верзила в сером свитере, — рано утром, чуть свет и снимемся. Пусть отдохнут мужики.
— Твою мать, не нравится мне все это, — сказал Анвар, выплевывая за борт окурок, — расслабились уж больно.
— Эй, вы там! — крикнул на пирс.
— Да, — откликнулся Серый.
— Значит так, до нуля ты караулишь, а после нуля – Гном. Да ствол возьмите. И еще раз увижу, что бухаете – точно убью!
— Да мы… слышь, босс… мышь, сука, не пролетит! – пьяным голосом ответил Гном.
— Вот, уроды! — со смехом сказал Анвар, и оба, смеясь, ушли в надстройку.
— Нет, ну ты понял, да? – сказал Серый, — Они там бухают, а мы здесь охраняй их!
— Ну, блин… в натуре… — бормотал Гном, сматывая шланг. Его мотало со стороны в сторону, и было видно, что он плохо соображает, что делает.
Серый открыл ящик и отключил кабель.
— Давай шланг, я отнесу. Сядь сюда и не дергайся, а то Анвар точно прибьет обоих.
— А ты куда, Серый?
— Пойду, кабель вытащу, да ствол возьму.
— А бухнуть принесешь?
— Принесу. Только ты тихо сиди, понял?
— Понял…
Гном сидел на ящике, опустив голову на грудь. Серый, стоя на палубе, вытягивал кабель и сматывал его в моток.
— Серый, б…, ты где? – вдруг заорал, встрепенувшись, Гном.
— Да здесь я, чего орешь, дурак? Анвар услышит – утопит, как щенков!
— Серый, б…, ты это… занюхать чего принеси.
— Да принесу, принесу. Сиди тихо, тебе говорят!
Через несколько минут Серый вернулся с «калашом» через плечо и почти полным стаканом в руке.
— Давай! — толкнул Гнома и подал ему стакан, за который тот немедленно схватился двумя руками.
— А ты? – Гном спросил Серого, не отрывая взгляда от стакана.
— А я уже рванул.
Не отрываясь, Гном выпил весь стакан и с минуту боролся со спазмами, а потом замер с широко открытым ртом.
— Занюхай, занюхай хлебом! — сказал Серый.
— Все, иди! — сказал Гном, придя наконец в себя после выпитого и вставая. Ивану показалось на миг, что Гном протрезвел. Понимая, что это абсурд и такого просто не может быть, Иван с интересом наблюдал за происходящим.
Серый передал Гному автомат и пошел по сходне на борт. Гном прошел метров пять вдоль судна, потом вернулся к ящику, снял автомат и сел, поставив его меж ног. Минут через пять раздался храп.
— «Все, — подумал Иван, — теперь моя очередь!»
Разувшись, приоткрыл ворота и метнулся к сейнеру. Мозг работал четко и быстро. Иван несся вдоль борта и, определив на ходу, что на палубе никого нет, взлетел по сходне на сейнер. Там он быстро пробежал на бак[1]. Остановившись, посмотрел на лобовые иллюминаторы. Все были темные.
— «Подшкиперская[2]… Она должна быть здесь,» — лихорадочно соображал Иван.
На носу — два люка с высокими комингсами. Крышки люков венчали большие маховики.
— «Наверняка, один из них – подшкиперская, — решил Иван и подошел к правому люку»
Маховик легко провернулся, и Иван почти без усилия поднял кршку люка.
— «Вот же, молодцы японцы – поставили пружины на открытие люка».
Внизу было темно, но на комингсе, в полуметре от верхнего края, виднелся выключатель — пакетник. Повернув его, Иван увидел внизу, в зажегшемся тусклом свете, углы стеллажей и куклы[3] — дели[4].
-«Есть!» – обрадовался он и, осмотревшись, быстро нырнул в люк. Глаза его разбежались от того богатства, что открылось перед ним.
Понимая, что времени на ликование и разглядывание этих «сокровищ» у него нет, Иван взял готовую выброску[5], висевшую на крюке, и обвязал ею довольно большой тюк дели.
Затем, найдя пустой мешок, начал бросать в него самое нужное. Пара прорезиненных костюмов, сапоги самого большого размера, валенки, телогрейка, ватные брюки, шапка, пара толстых свитеров. Адреналин стучал толчками крови в висках.
— «Только бы не сорвалось, только бы не сорвалось!» — как заклинание, твердил про себя.
Радость от того, какие сокровища он сейчас набирает, накладывалась на огромную, смертельную опасность.
— Эй, Степаныч! Ты, что ли, там вошкаешься? — как гром среди ясного неба, раздалось сверху, из люка. Иван оцепенел от ужаса. Он – в западне…
-«Спокойно, только спокойно!» – приказал он себе, одновременно ощутив дрожь в руках и холод, ползущий по спине….
— Угу, – стараясь сделать это как можно глуше, ответил он.
— Твою мать, ну вот что ты за человек? Даже отдохнуть нормально не можешь! Поднимайся, а то выпить не с кем! И Анвар ждет – послал за тобой. Думал, ты в каюте, а ты здесь оказался. Так придешь?
— Угу, — опять ответил Иван.
— Давай, скорее. Я пойду, только банку в заначке возьму и — туда. Догоняй!
Стараясь унять бешено колотящееся сердце, Иван прислонился спиной к переборке. Затем, быстро завязав мешок, привязал его к другой выброске. Взяв концы обеих выбросок, полез наверх. Огляделся. Никого.
Гном по-прежнему спал сидя. Иван с трудом вытянул куклу на палубу и осторожно спустил на пирс. То же проделал и с мешком. Нужно было бежать, но… Иван почувствовал кураж. Нырнув снова в люк, сунул в мешок сапоги-болотники и керосиновую лампу.
— «Что бы еще…» — лихорадочно соображал он, обводя взглядом помещение, и тут взгляд его упал на вешала. Там висели овчинные полушубки и пара длинных шуб!
Иван привязал мешок к выброске, сделал на ней петлю и всунул в нее сложенные вместе полушубок и шубу.
— «Вот теперь, пожалуй, все!» — решил он, спуская все эти сокровища на пирс. Сбросив туда же свободные концы выбросок, по швартовному концу спустился на пирс.
Перенести все в цех не составило большого труда. Теперь осталось переносить в котельную, но тут его взгляд упал на спящего Генку…
Внутренний голос говорил Ивану, что нужно остановиться, что продолжать – это сумасшествие! Долго не думал. Снова взлетев по сходне, Иван открыл второй люк, предварительно закрыв первый. Оттуда пахнуло красками и керосином. Иван спустился.
Бочки, бочки… Возле кормовой переборки стоял ряд канистр. Иван открыл одну из них. Запах керосина. Быстро поднявшись, отрезал моток тонкого линя от спасательного круга и, привязав к нему канистру, поднял ее на палубу, затем, точно так же – вторую. Решив не рисковать, Иван привязал обе канистры к линю и спустил их в воду, бросив туда же свободный конец линя.
— «Достать их на такой глубине всегда смогу потом, когда они уйдут», — подумал он.
Закрыв люк, Иван спустился по швартовному концу на пирс, и хотел было бежать к цеху, но… Бес сумасшедшей игры со смертельной опасностью снова толкал его на «продолжение банкета». Тенью, беззвучно, подлетел к храпевшему Гному и осторожно, почти нежно взял автомат за ствол.
Через мгновение, он со скоростью ветра летел к цеху, крепко сжимая в руках «калаш». Отдышавшись, перенес все добытое подальше, за конвейер и устроился у щели – наблюдать за тем, что происходит на пирсе.
Когда Иван увидел, что на бак вышел тот верзила, что был с Анваром, его даже передернуло. Увидев, что люки закрыты, верзила ушел. Иван представил себе, что его ждало, попадись он ему. Подумав еще чуть, Иван сам же себя и успокоил – попадись кому другому, результат вряд ли отличался бы в лучшую сторону! Улыбнувшись своим мыслям, Иван не заметил, как задремал.
Разбудил его какой-то звук. Прильнув к щели, Иван увидел, как Серый трясет Гнома.
— Где ствол, ишак ты безмозглый?
— Какой, б…, ствол, нах… ?! Есть выпить чего? – бормотал, мотая головой Гном.
— Выпить?! Тебе Анвар нальет, вот уж точно, нальет! Так нахлебаешься, что из ушей потечет! — сказал Серый и, резко отпустив Гнома, ткнул его кулаком в живот. Гном сложился пополам и, не удержавшись на ногах, резко сел на бетон пирса, взвыв от боли.
Серый умчался на сейнер, вернувшись вскоре с автоматом в руках. Озираясь, поднес кулак к носу размазывающего ладонью по лицу слезы Гнома.
— Видишь, тварь? Не вздумай болтнуть кому – задавлю, как падлу последнюю!
— Серый, — ныл Гном, — чё ты, б…, до меня докопался? Какой нах… ствол? Налей, Серый! Ну, чё те стоит! Я знаю – есть у тебя! Помираю я…
— Вот же, гнус! — неожиданно рассмеялся Серый, — Точно, убью тебя когда-нибудь! Иди, возьми у меня под койкой, осталось там в банке немного.
— Ты — человек, Серый!- вскочил Гном, — Да я за тебя порву, блин, всех…
— Все, — перебил его Серый, — вали отсюда! Не дай Бог, Анвар тебя сейчас увидит.
Заметно пошатываясь, Серый стал ходить вдоль причала, а Иван, ликуя от того, чему только что стал свидетелем, решил все же перенести добро в котельную. Закончив работу, с автоматом за спиной, вернулся в цех и снова прильнул к щели.
Серый спал, надвинув шапку на глаза и склонив голову на грудь. Иван понаблюдал за ним какое-то время, а затем решил проверить, насколько тот крепко спит. Приоткрыв дверь, он взял камешек и бросил его в сторону спящего. Камень с громким звуком, резко прозвучавшим в полной тишине, упал в паре метров от него и, прокатившись, звонко стукнулся о металлический ящик. Иван сжался. Серый не шелохнулся.
По-прежнему босой, Иван метнулся к сходне и, пробежав на корму, сбросил пару крабовых ловушек за борт. Туда же полетели три пары кухтылей, которые он тут же отрезал от вешек.
Затем, Иван понесся по наружным трапам наверх. Дверь на ходовой мостик была закрыта, но, когда потянул ее вбок за дверную ручку, откатилась. Прошел в штурманскую. Он знал, зачем шел туда. Включив лампу над картой, посмотрел на нее. Все было ясно. Западная Камчатка. Бухта Веселая. Взяв листок бумаги и карандаш, снял измерителем координаты и записал их. Пробежав глазами вокруг, Иван взял с полки толстую книгу с тисненой надписью «Лоция Охотского моря. Западное побережье полуострова Камчатка», сунул их за пазуху. Взгляд упал на лежащие на столе ножницы и большую штурманскую лупу для рассматривания карт. Иван сунул и то, и другое в карман, не забыв прихватить пару простых карандашей. Лихорадочно полистав судовой журнал, посмотрел дату последней записи. Там значилось 10 сентября … года.
— «Ну и что, все?» — сказал он себе и, выйдя на крыло, взглянул на пирс. Серый подходил к сходне.
Иван похолодел. Выглядывая из-за планширя[6] ограждения крыла мостика, он видел, как Серый поднялся на палубу и, подойдя к лебедке напротив сходни, прислонился к ней спиной и застыл так, опустив голову на грудь.
Думать было некогда. Иван тихо, словно кошка, скользнул по наружным трапам вниз. На цыпочках, стараясь ступать совершенно бесшумно, по противоположному от сходни борту, прошел на бак и там, проторенным уже путем, скользнул по швартовному концу на пирс.
— «Вот теперь – точно, все!» — с трудом переводя дыхание, подумал Иван и сел, не в силах стоять на подгибающихся от пережитого волнения ногах.
Вернуться к себе в каморку не решился, все еще опасаясь быть застигнутым врасплох, и стал дожидаться отхода «кавасаки».
Ближе к утру, когда уже начало светать, стало холодно. Иван сбегал в котельную и взял там телогрейку, Вернувшись, застал сейнер в состоянии оживания. Оттуда несся громкий мат и угрюмое бурчание в ответ. Сходни уже не было. Кто-то из экипажа спрыгнул на пирс, сбросил швартовные концы с кнехтов и тут же вновь запрыгнул на борт.
Двигатель громко пыхнул черным дымом из трубы и мерно застучал глубоким, глухим звуком. Сейнер стал медленно, постепенно увеличивая ход, двигаться кормой вперед вдоль причала, чуть отдаляясь от него. Миновав оголовок, резко развернулся и, снова пыхнув черным облачком, все быстрее и быстрее пошел вперед. Вскоре огни сейнера скрылись за мысом.
Иван вышел на пирс. Странные чувства охватили его. Хотелось и кричать от радости, и выть с досады. Не получилось у него уйти отсюда, но при этом удалось избежать вполне реальной возможности погибнуть. Увесистый «калаш» за спиной с двумя полными, перемотанными синей изолентой рожками, говорил о том, что с голоду он теперь точно не помрет — зверя добудет. Богатство, что сумел взять у врага, тоже дорогого стоило, и Иван не сомневался теперь в том, что перезимует без особых проблем, если доведется, а в том, что доведется, Иван тоже не сомневался.
[1] Бак — носовая часть судна
[2] Подшкиперская – кладовая боцманского имещества.
[3] Кукла дели — большой моток полотна сети
[4] Выброска – тонкий прочный линь с тяжелой «грушей» на когце. Подается с судна на
берег для передачи швартовного конца при швартовке
[6] Планширь — Деревянный брус, идущий по верхней кромке фальшборта.